После кризиса Россия не узнает свой рынок труда

Каким образом кризис отразился на российском рынке труда? Насколько сложно сейчас найти работу? Угрожает ли России массовая безработица? И почему у молодежи до сих пор популярны профессии юриста и экономиста? На эти и другие вопросы в эфире видеоканала Pravda.Ru ответил проректор Академии труда и социальных отношений Александр Сафонов.

 - Александр Львович, как сказывается кризис на рынке труда? И насколько четко можно подметить тенденции, учитывая скрытую безработицу?

 - Российский рынок труда имеет свои специфические особенности, отличные, например, от тех процессов, которые в аналогичных условиях происходят на западных рынках труда. У нас экономический кризис никогда не выливался в открытую безработицу, которая бы исчислялась десятками миллионов человек.

Причина, во-первых, в наших исторических корнях. Руководители предприятий либо пытаются сохранить квалифицированных работников, надеясь на то, что ситуация изменится к лучшему, либо под действием региональных или федеральных властей или в рамках консенсуса между работником и работодателем, они прибегают к такой политике, когда реагируют на снижение объемов производства и услуг не увольнениями, а снижением загруженности работника. Это так называемая неполная занятость. Это сокращение рабочих часов, это неоплачиваемые отпуска, когда человек вроде бы числится на работе, не уволен, и в то же время он на работе не появляется.

Ну и поскольку мы еще не отошли от сельскохозяйственных традиций, в значительной степени помогает пережить кризис способность людей заниматься натуральным хозяйством на своих приусадебных участках.

Специфика эта как раз отражается и в статистике. То есть, если мы посмотрим на данные Росстата, то в принципе никакой трагедии мы там не увидим. Всего 4,2 процентов.

 - Как подчеркивают чиновники, что это даже меньше, чем в кризис 2008 года.

 - Есть ряд объяснений, почему открытой безработицы мы не видим. Во-первых, длительный период времени, начиная с конца девяностых годов, мотивация регистрироваться в качестве безработных резко упала. Потому что в начале двухтысячных годов было принято решение об оптимизации системы страхования, пособия по безработице.

У нас до двухтысячных годов был фонд занятости, и человек, потерявший работу, но имевший до этого приличные доходы, обращаясь в качестве безработного, мог получить достаточно приличное возмещение утраченного заработка. А потом мы изменили технологию социальной и материальной помощи безработным. То есть, сейчас у нас существует жесткая вилка по пособиям безработице.

— Неужели, я извиняюсь, урезали?

 - У нас минимальное пособие по безработице, которое предоставляется гражданам, впервые выходящим на рынок труда, всего лишь 890 рублей, а максимальное пособие у нас составляет 4500 рублей. Понятно, что это полное отсутствие мотивации регистрироваться как безработный.

 - Скажите, это ведь можно квалифицировать, извините, как цинизм? Исходя из каких соображений можно было, например, для мегаполиса придумать цифру 850 рублей?

 - В свое время мотивация была очень простая. Она была пролоббирована министерством финансов и смысл ее сводился к следующему: поскольку в фонде занятости сосредотачивались достаточно приличные средства, и хотели эти средства использовать на другие цели, то и изменили характер работы с безработными, характер использования средств, которые накапливаются в рамках отчислений от фонда оплаты труда.

Ну, и впоследствии мотивация была очень простая — давайте будем стимулировать безработных ходить на рынок труда, вместе с тем, чтобы у них были такие минимальные пособия, которые бы не заставляли их задерживаться как потребителей этих пособий в службе занятости.

 - На ваш взгляд, в кризисное время такая стратегия не работает? То есть, люди бы рады выйти, но рабочих мест не хватает.

 - С моей точки зрения, это было ошибочное решение. Потому что все-таки во всех более-менее развитых рыночных экономиках существует нормальная система страхования от безработицы, которая имеет свой бюджет и которая решает конкретные точные задачи. Как только мы переложили это в систему федерального бюджета, мы соответственно, стали заложниками. Потому что бюджет начинает балансировать себя по разным статьям и, как правило, отыгрывается на наименее защищенных статьях.

 - У безработных ведь нет своего лобби…

 - Расхожий тезис о том, что чем меньше пособие по безработице, тем выше стимул искать себе работу, он сохраняется до сегодняшнего дня. Как и в разряде решений, связанных с прожиточным минимумом или минимальным размером оплаты труда.

 - Александр Львович, насколько масштабен сегодня кризис на рынке труда?

 - В первую очередь на рынок труда сейчас влияет общеэкономическая ситуация в стране, и естественно, те цифры, которые предоставляет Росстат, их необходимо дополнять теми цифрами, которые характеризует иные стороны развития рынка труда. Не обязательно, например, пользоваться данными Росстата с точки зрения общей оценки безработицы. Росстату сокращали финансирование, поэтому выборка у него падает, и качество сбора статистики не улучшается.

Но есть расчеты, которые позволяют привязать уровень занятости к объему производства промышленной продукции и услуг. Вот если мы пересчитаем на объем падения потребительского спроса, производства промышленной продукции и потребительских услуг, то мы увидим немножко иную картину. Надо будет прибавить смело к тем цифрам, который сейчас дает Росстат (4,2 млн безработных), по методологии МОТ как минимум еще 2,8 млн безработных. Цифра уже другая — она приближается к семи миллионам.

 - Но это уже внушительная цифра, учитывая количество нашего трудоспособного населения.

 - У нас экономически активное население составляет чуть больше семидесяти миллионов человек, поэтому десять процентов от экономически активного населения — это достаточно высокая цифра. При этом у нас есть еще и рост теневой занятости. Она скапливается в небольших городах, где проще оказывать услуги за наличный расчет, чем становиться на учет в качестве безработного или регистрироваться в качестве индивидуального предпринимателя.

Это проблемы структурного характера. У нас в течение уже длительного периода времени идет сокращение количества рабочих мест в секторе, связанном с крупным промышленным производством. Это опять же, подчеркну, не проблема сиюминутная, это проблема долгосрочного характера, потому что если мы хотим оставаться конкурентоспособными, то нам необходимо повышать производительность труда.

 - Речь должна идти о создании каких-то новых небольших производств?

 - Конечно. Когда создаются рабочие места в высокотехнологичных отраслях — это является на сегодняшний день с точки зрения рынка труда самым важным. Если мы хотим строить уверенный, стабильный рынок труда, то, безусловно, он будет связан с высоким запросом на высокую квалификацию работника.

Это высокотехнологические рабочие места, и понятно, что они связаны, в первую очередь, именно с развитием высоких технологий. Это авиастроение, ракетостроение, военно-промышленный комплекс и все, что связано с информационными технологиями.

Но единственная проблема, которая не позволяет видеть более высокие цифры по росту занятости, — это ограничение потребительского спроса внутри страны.

 - В развитых странах доля в объеме ВВП малого и среднего бизнеса в среднем где-то 40-50 процентов. А у нас около двадцати процентов.

 - В европейских странах доля рынка труда на высокотехнологичных предприятиях составляет не меньше шестидесяти процентов. Это несопоставимые с нами цифры.

 - Что с этим делать?

 - Есть объективные и субъективные факторы. Объективные факторы связаны с макроэкономическими показателями, а вторая проблема — это вопрос эффективности управления.

Когда мы проводили анализ, обратили внимание, что за четырнадцать лет у нас средняя заработная плата в стране увеличилась в одиннадцать раз. В то же время мы увидели, что доля расходов домохозяйств на оплату жилищно-коммунальных услуг увеличилась в семнадцать раз. То есть, основная проблема, связанная с инфляцией, коренится в тарифах естественных монополий. В свою очередь, эта проблема напрямую связана с эффективностью управления этими компаниями.

Нашему-то капитализму, нашему рыночному хозяйству всего лишь двадцать с небольшим лет. А это время только одного поколения. Поэтому, когда произойдет смена поколений, мы увидим в системе управления тех специалистов, которые в большей степени будут отражать потребности экономики, конкурентной борьбы.

 - Рынок труда — это сложная вещь. В какой степени тут должен присутствовать план и протекционизм?

 - В советские времена каждый выпускник вуза или ПТУ знал, куда он пойдет работать. Но мы с вами все-таки в рыночной экономике, когда потребность в рабочих местах и в качестве специалистов определяет работодатель. И если работодатель не будет предлагать на рынке труда рабочие места, которые действительно адекватны запросу современной молодежи, то она к нему не пойдет.

С другой стороны, почему у нас большинство предпочитает получить юридическую и экономическую специальность? Ответ простой — структура рабочих мест такова, что проще устроиться с этой специальностью — менеджером, или человеком, который будет заниматься логистикой, маркетингом, обслуживанием. Вот когда у нас рынок труда начнет продуцировать качественно иные рабочие места, тогда все изменится.

 - Импортозамещение может дать такой толчок?

 - Безусловно. К кризису можно относиться по-разному, но с точки зрения российской экономики, я бы относился к этому как к благу. Потому что впервые у нас возникла возможность серьезным образом начать развивать именно промышленный кластер.

 - Александр Львович, правительство прогнозирует начало экономического роста на конец шестнадцатого — начало семнадцатого года.

 - Качественные изменения достаточно долго закладываются, невозможно авиационный завод поднять за один-два года, для этого должен пройти определенный период времени. Не год, не два, может быть, целое пятилетие потребуется.

Поэтому, скорее всего, экономический рост, который мы прогнозируем, будет продолжаться в большей степени на старой технологической основе. Но определенный его прирост будет уже связан с новыми решениями.

Подготовил к публикации Владимир Беляев

Беседовала