Сдается квартира с бабушкой

В начале этой недели в Набережночелнинском гражданском суде рассматривалось дело о расторжении договора пожизненного содержания. История поучительная, если учесть, что в нашем городе немало одиноких престарелых людей, нуждающихся в уходе. Но вот готовы ли они вверить свою судьбу в чужие руки?

У одиночества характер крут

Зулейха-эби прожила длинную и непростую жизнь. Муж погиб в Великую Отечественную войну, осталась одна. Переехав в Челны, устроилась охранником в одно из предприятий, где и получила однокомнатную квартиру в старой части города. От одиночества тогда не страдала — рядом были родственники. Сначала Зулейха-эби чувствовала себя почти членом семьи племянника. Когда тот развелся с женой, помогала его бывшей супруге поднимать внучатых племянников. Не чаяла в них души. Но птенцы выросли и покинули родительское гнездо. Реже стали бывать у изрядно постаревшей бабушки. И дело тут, наверное, не в черствости молодых душ. Просто, увы, в сутках всего лишь 24 часа. А Зулейхе-эби одиночество было уже просто противопоказано — давал о себе знать сахарный диабет. Трудно было не только до магазина дойти, даже у плиты ноги подкашивались. С учетом состояния здоровья, возраста и семейного положения в 1992 году бабушку взял под свою опеку Центр социального обслуживания. Это гарантировало ей минимальный комплекс услуг — дважды в неделю ее посещал социальный работник и приносил из магазина хлеб с молоком, оплачивал счета за квартиру и телефон. Но казенная опека не совсем устраивала Зулейху-эби. Хотелось, чтоб и еда была по-домашнему вкусной, и чтоб душа живая рядом...

Очень часто навещала ее женщина из соседнего дома по имени Сания. Подругой ее назвать трудно — все-таки разница в возрасте почти в сорок лет. «Я ее почитала за мать», — скажет она потом на суде. И действительно, очень было похоже на то: пока у Зулейхи-эби был огород, помогала ей там, захаживала и домой — то полы помыть, то продукты занести... Старушку особенно подкупала душевность Сании. Никогда не повышала голоса, всегда была готова выслушать жалобы на нездоровье, одиночество, родственников...

Сейчас уже невозможно доподлинно установить, кому из женщин пришла в голову идея составить договор пожизненного содержания. Возможно, Зулейха-эби подтолкнула к ней Санию своими вечными разговорами о спокойной старости и достойных похоронах — за это, мол, и квартиру отдать не жалко. Как бы то ни было, посеянное зерно дало свои всходы. Сания чуть ли не полгода потратила на оформление опекунства над бабушкой. Затем повезла ее в нотариальную контору. Так появился на свет заветный документ: Сания-апа пожизненно содержит Зулейху-эби, ухаживает за ней, а та взамен отдает опекунше квартиру. Казалось, после того как стороны поставили свои подписи на гербовой бумаге, в их жизни ничего не изменится. Бабушка по-прежнему будет с радостью встречать Санию на пороге и с такой же благодарностью принимать ее помощь. Однако что-то в их взаимоотношениях стало не так...

А жилплощадь уплыла

Родственники, которым Зулейха-эби до этого только намеками давала знать о нотариальных манипуляциях, наконец-то были введены в курс дела. Их реакция на новость была неоднозначной. С одной стороны, появился повод вздохнуть облегченно — теперь есть кому смотреть за бабушкой. С другой, не покидала тревога — а не с аферисткой ли связалась их престарелая родственница... Стала более требовательно относиться к напарнице и Зулейха-эби: я сижу без свежего хлеба, в доме не особенно чисто, да и в поликлинику пора бы сходить — нога пошаливает... Мелкие недовольства имеют свойства накапливаться и перерастать в негодование. Для конфликта же между бывшими подругами возник довольно серьезный повод. Дошла очередь Зулейхи-эби подлечиться в госпитале для ветеранов. По словам Сании, устроить бабушку в элитное медучреждение стоило немалых сил. Но ее усилия бабушка не оценила. Вернувшись домой, она не досчиталась в сундуке тысячи рублей и десяти метров ткани. А ключи-то были только у «суррогатной родственницы»... Сания подобное обвинение, конечно, восприняла как страшное оскорбление. Но бабушку уже ее речи не трогали. Ее сознание отравляло подозрение. Она попросила внучатую племянницу внимательно прочитать содержание договора и разъяснить ей. Та чуть ли не на пальцах объяснила, что квартира, в которой она живет, уже оформлена как собственность опекунши. По закону хозяйкой жилплощади является Сания. Трудно представить, до какой степени это известие потрясло Зулейху-эби. Ведь она считала, что лишь смерть лишит ее своего угла. Поехали к нотариусу, чтобы узнать — есть ли способ расторгнуть договор. Оказалось, только через суд. Там все участники этой поистине жизненной драмы и встретились.

У судьи, кстати, возникли к сторонам вполне резонные вопросы. Почему родственники, проявившие столь завидную активность, доводя дело до суда, вели себя несколько пассивно, когда бабушке нужна была просто их забота? Как государственные органы опеки проморгали договор — без их ведома этот документ не должен был подписываться. Кстати, это камушек и в огород нотариуса, как и то, что договор был составлен довольно невнятно. Из его содержания было трудно понять — как часто старушку должна посещать попечительница, как кормить, когда убираться и т. д. Все это заменялось словосочетанием «надлежащий уход». Но каждый его понимает по-своему.

Суд расторг заключенный ранее договор, что вполне логично. Но остался вопрос: кто же теперь будет ухаживать за старой женщиной?

Эльвира Мухаметдинова

«Вечерние Челны»