В плену у хозяина

Оказывается, Юрий Викторович не такой уж и плохой человек. Лет пять занимается честным предпринимательством. Горожане знают два принадлежащих ему магазина на бойких местах. В них красиво, чисто, уютно, множество самых изысканных продуктов. Арендует еще несколько торговых точек. Дело растет и процветает. Приобрел три автомашины: «Жигули», «Газель» и «Бычок». Построил большой кирпичный дом, всевозможные пристройки к нему. Все обнес высоким сплошным забором, за которым днем и ночью несет охранную службу огромный пес.

Жители улиц Краевой и Рабочей в восторге от такого соседа. Пишут, что Юрий Викторович не просто отзывчивый на чужую беду человек, а очень даже чувствительный. На помощь всегда приходит. В чем она выражается, правда, умолчали в своем письме в следственные органы, но именно за эти столь удивительные в наше суровое время качества его членом уличного комитета избрали. К тому же подметили, что он примерный семьянин, и сын растет у него весь в папу: такой же удивительно хороший мальчик.

В школе этот мальчик показал себя прилежным учеником и гордится, надо полагать, своим папой. Это он, папа, не зазнавшись своим материальным благополучием, щедро делится частью своего достатка со школой. Обеспечивает детишек горячим питанием. Купил посуду, отремонтировал электропроводку. Это, считают руководители школы, весомый вклад в воспитание подрастающего поколения. Избрали его председателем родительского комитета класса, где учится сынишка. Все в этой школе уважают Юрия Викторовича: и дети, и педагоги, и родители.

Так оно, наверное, и есть на самом деле. Только почему уголовное дело, которое рассматривал недавно городской суд, содержит факты, свидетельствующие не только о жестокости Соломатина, но даже о некоторых элементах садизма по отношению к детям? Как могут в одном человеке уживаться такие противоречивые качества? Вселенская любовь к жителям двух улиц поселка, ко всему коллективу школы — и издевательства над соседскими мальчишками. Или почувствовал себя настолько «крутым», что посчитал вправе самостоятельно вершить суд, карать или миловать?

Вечером в дом к Куренным зашли двое неизвестных мужчин. Им нужен был Миша, пятнадцатилетний сын хозяев. Трудолюбивый послушный мальчик. Когда родители сооружали пристрой к дому, соседи радовались, глядя, как хлопочет Миша. Кирпичи таскает, доски пилит, раствор мешает, огород поливает. Пока отец на работе — все подготовит к стройке. За младшими братьями присматривает. Если кто из немощных соседей попросит за хлебцем сбегать — два раза говорить не нужно! Всегда мальчишка занят делом. Это ли не радость для родителей: такой помощник!

Миша ужинал, отставив посуду, вышел к незнакомцам. Быстро вернулся, скинул домашние тапочки, обул сапоги. Тут же вернулся, снял эти сапоги, надел другие...

— Ты куда это и с кем собрался на ночь глядя? — спросил отец. На дворе середина ноября, очень рано темнеет.

— Я на минутку. Дядьки просят показать, где Вадимка живет. Мы на машине!

Его не было час, два и три... Отец прошелся по поселку в надежде встретить сынишку с его дружком, но никто их не видел. Миша вернулся очень поздно, в слезах, возбужденный. Рассказал такое, что у родителей по спине мурашки побежали.

— Дядьки требовали, чтобы я топал по снегу. И в тех сапогах, что вчера ходил. Они внимательно смотрели на следы. Миша топал и топал, но снег был еще молодой, слегка подмороженный, рассыпался. Четкого отпечатка не получалось. Потребовали, чтоб поднял ногу и показал подошву сапога. Миша показал...

— Садись в машину! Поедем к нашему хозяину! Пусть сам смотрит! Только сначала заедем к твоему дружку Попову. Вадькой, кажется, его зовут?

Вадим отпросился у мамы на часок: Миша вызывает, дело какое-то есть! Тринадцатилетний сын долго не возвращался. Совсем темно стало. Мама забеспокоилась, позвонила родным, где в это время находится супруг:

— Срочно приезжай домой! Вадима похитили!

Пока отец ехал из города в поселок на автобусе, Вадик вернулся. Испуган, трясется то ли от озноба, то ли от страха. Показывает на шее, руках красные полосы. Говорит, что их с Мишей душили... пытали. Дом, где вершилась экзекуция, запомнил: большой, из красного кирпича, с высоченным забором.

На следующий день в ГОВД поступило заявление от Куренных и Поповых: «Просим привлечь к ответственности Ю. Соломатина, работники которого похитили наших детей, увезли в его дом, где связали, подвергли издевательствам».

...Неизвестные дяди в машине молчали. Ребята боялись что-либо спросить. Куда их везут и зачем — незнали. Сжались в комочки, как напуганные воробышки. Сели в машину, понимая, что они, щуплые пацаны, все равно не смогут противиться двум здоровым мужикам.

Приехали к какому-то большому дому. Машина осталась у ворот, а их завели во двор. Тут вышел «хозяин» и без лишних слов приказал:

— Отдайте то, что украли! Иначе хуже будет!

Мальчики не знали, о чем идет речь. Молчали, напуганные уже тем, что оказались в чужом дворе, с незнакомым человеком, а рядом стояли те двое, что привезли.

Мужчина решил силой выудить у них признание. Связал веревкой руки каждому. Затем повернул спиной друг к другу и связал их вместе за руки и шеи. Расстегнул курточки и ушел:

— Даю время подумать. Если не сознаетесь — будет еще хуже!

Подростки быстро озябли. На дворе морозец градусов так пять, дул пронизывающий ветер.

Дергали руками, крутили головами, натирая шеи, но путы были крепкими, освободиться не удавалось. Хозяин вернулся почти через час:

— Ну что? Будете говорить?

Мальчики не понимали, чего добивается этот мужчина, почему так жесток с ними. Никакой вины за собой не ведали.

— Дяденька! Отпустите нас домой! Мы замерзли! Родители беспокоятся. Уже темно! — умоляли пленники.

Хозяин распорядился по-своему. Снял веревки с мальчишек. Вадима отвел в сарай, привязал к дивану. Выключил свет. Двери оставил открытыми. Темно, холодно, ветер задувает. Этого владельцу дома показалось недостаточным. Предупредил, уходя, нагоняя на мальца страху еще больше:

— Видишь ту огромную собаку, что привязана в углу? Если закричишь, она бросится на тебя и разорвет на части. Очень злая. Да и крыс в сарае полно.

Вернулся, когда ребенок, измученный «педагогическими приемами» председателя родительского комитета, совсем пал духом, шмыгал носом, готовясь к худшему. Вадим очень наделся, связанный у дивана в сарае, что Миша, его старший друг (старше на два года), защитит его, не даст в обиду, что-нибудь придумает, чтоб скорее убежать из этого страшного плена. Но где он?

Он не знал, что Миша тоже «взят в плен»: его привязали во дворе к автомашине «Газель». Хозяин курсировал меж двором, где был Миша, и сараем, где томился в одиночестве Вадим. Он еще больше испугался, когда хозяин принес большой кухонный нож и воткнул его в козлы! Мальчонка закрыл глаза и замер в страхе. Слава богу! Нож выступал в данном случае просто как оружие устрашения!

Допрашивая каждого в отдельности, Юрий Викторович надеялся, что один из пацанов не выдержит и выложил ему всю правду.

Правда заключалась в том, что утром кто-то залез через забор (хоть тот и крепок, и высок!) на его территорию, разбил в автомашине стекло и украл автомагнитолу и рацию. Всего час не было его дома, пока отвозил в собственной автомашине сыночка из поселка в школу, и надо же — успели обокрасть!

Об этом доложила Соломатину всезнающая соседка. Видела, что днем раньше мимо его забора проходили два подростка и почему-то внимательно посмотрели на дом, один из них был в серой куртке.

Таких сведений оказалось достаточно, чтобы начать самостоятельное расследование поиска воров. Юрий Викторович решил, что у него есть такое право — самому вершить правосудие, не прибегая к помощи милиции. Не зря же его избрали членом уличного комитета! Ему и вся власть уличная в руки! Он тут — хозяин!

Поодиночный допрос с пристрастием и применением ужастиков не дал ожидаемого результата. Ребята молчали как партизаны. Только канючили:

— Ничего не знаем! Мы не лазали к вам! Отпустите, дядечка! Замерзли! Есть хотим! Спать хотим!

— Ладно, — наконец сжалился «дядечка». — Пусть украли не вы. Тогда найдите воров! Заплачу вам за это пятьсот рублей! Никому ни слова, что были здесь. Срок устанавливаю до понедельника. Если не уложитесь, я перейду к третьей стадии экзекуции (он называл это испытанием!).

Третья стадия педагогического и общественного воздействия члена родительского комитета и члена уличного комитета предполагала укол. Показал пузырек с желтоватым порошком и одноразовый шприц:

— Видите? Это не наркотик! Это хуже! Если кольну, то станете дураками или умрете!

Третью стадию воспитания подрастающего поколения претворить Соломатину в жизнь не удалось.

Родители срочно, уже почти ночью, как только их дети вырвались из плена, поехали в больницу. Там зафиксировали красные полосы на запястьях и шеях мальчиков, по-научному — гиперрмия кожи.

Суд обвинил Соломатина в том, что он «совершил истязание, то есть причинил физические и психические страдания в отношении заведомо несовершеннолетних» и приговорил его к трем годам лишения свободы. Правда, условно.

Галина Кузьмина

Жигулевск

«Площадь Свободы»