"Европа-узловая" - роман о насилии и политике

Роман "Европа-узловая" американского писателя Уильяма Т. Воллманна некоторые литературные критики называют "Войной и миром" ХХ века. В 2005 году писатель удостоился за него Национальной книжной премии США. Живущему в калифорнийском Сакраменто 53-летнему романисту, журналисту, новеллисту и эссеисту давно прочат Нобелевскую премию по литературе.

Фото:

Уильям Таннер Воллманн (William Tanner Vollmann) родился 28 июля 1959 года в Лос-Анджелесе. У американского писателя (по-немецки его фамилия звучала бы — Фолльман) немецкие предки, как у Джона Стейнбека или Теодора Драйзера. И это сравнение с классиками американской литературы не притянуто за уши. Воллманна считают одним из самых интересных современных писателей США. Одно из его главных произведений в жанре Non-fiction - семитомный труд "Восхождение к и нисхождение в: Ряд мыслей о насилии, свободе и неотложных мерах" (Rising Up and Rising Down: Some Thoughts on Violence, Freedom and Urgent Means), повествующий об отношениях индейцев и колонистов. Поскольку в этом опусе говорится о моральном оправдании насилия во всемирной истории, сам автор в письме своему литагенту сравнил его с капитальным трудом Эдварда Гиббона (Edward Gibbons) "История упадка и разрушения Римской империи".

Насилию и политике — посвящено и художественное произведение Воллманна "Европа-узловая". Оригинальное английское название романа Europe Central обыгрывает топоним "Центральная Европа", однако, как указывает переводчик на русский язык Антон Нестеров, правильнее перевести его как "Европа-узловая", "Европа — Центральный вокзал". Это многостраничный эпос о роли насилии в истории, панорама войны между двумя тоталитарными режимами, Гитлер и Сталин, холокост, Восточный фронт, генерал-фельдмаршал Паулюс и генерал Власов, немецкая художница Кэте Кольвиц (Käthe Kollwitz) и композитор Шостакович, эсэсовец Курт Герштайн (Kurt Gerstein) и советский кинодокументалист Роман Кармен.

"Это, — как говорится в предисловии к роману, — европейская Центральная станция, перекрестье железных дорог и клубок телефонных линий, перепутье европейской истории ХХ века, трагической и жестокой: в романе Крупская разговаривает в тюрьме с актрисой, изображающей по приказу Берии Фанни Каплан, Шостакович тушит зажигалки в блокадном Ленинграде, фельдмаршал Паулюс пишет письма из Сталинграда, от которого остались лишь занесенные снегом руины…".

Читайте также: Букеровская премия ощутила свой конец

Писателю свойственен присущий американцам глубокий скепсис по отношению к правительственным учреждениям всякого рода, к цивилизации вообще. Недаром в одном из интервью Воллманн процитировал афоризм Джона Стейнбека: "Американцы принципиально не доверяют любому даже самому выдающемуся президенту, если он слишком долго находится у власти". Наряду с произведениями беллетристики или романами на историческую тему, требующими, в лучшем случае, посещения архивов и нормальной творческой усидчивости, Уильям Воллманн проявляет незаурядные качества репортера, работающего на грани безрассудства.

В 1982 году молодой человек с дипломом литературоведа по туристической визе приехал в Пакистан. В лагере беженцев недалеко от границы он установил контакт с моджахедом, который сражался в Афганистане против советских войск и с группой радикальных исламистов пересек границу соседнего государства. Двадцать лет назад эти события легли в основу опубликованного полудокументального повествования Воллманна "Афганский комикс, или, Как я спас мир" (An Afghanistan Picture Show: Or, How I Saved the World).

На период миллениума писатель стал в США уже легендой. В написанных им тогда книжках можно было видеть портрет Воллманна с револьвером у виска или в пуленепробиваемом жилете. В приложении к первой части его трилогии о проститутках — роману "Шлюхи для Глории" (Whores for Gloria, 1991), в котором описываются нравы кварталов "красных фонарей" в Сан-Франциско, имеется список расценок за сексуальные услуги, начиная от рядового поцелуя и заканчивая усладами садо-мазо, а в послесловии искренне сообщается: "Все проститутки, встречающиеся на страницах этой книги, действительно существуют".

В начале девяностых Уильям Воллманн начинает цикл романов об истории коренных обитателей Америки. Он успел закончить уже четыре книги и, чтобы написать роман The Rifles, Воллманна отправляется по следам английского исследователя Арктики сэра Джона Франклина (John Franklin) и две недели проводит в покинутой метеостанции на Северном полюсе. В результате за писателем пришлось высылать спасательный самолет.

Зарубежные критики, которые сравнивают роман Волльманна с романом-эпопей Льва Толстого, утверждают, что такое сравнение ничуть не коробит тех, кто прочел оба произведения. И русский, и американский писатель — оба большие моралисты, утверждают критики, хотя при этом не без юмора замечают, что "Война и мир" несколько толще, чем Europe Central. Сам же автор утверждает, что на него огромное влияние оказало чтение книги Василия Гроссмана "Жизнь и судьба".

Говоря о Гроссмане в интервью изданию Die Welt, Волльманн отметил: "Он был одним из первых, кто недвусмысленно сравнил сталинизм с национал-социализмом. Его персонажи открывают все оттенки нравственности. Но я слишком поздно родился, чтобы приблизится ко всему этому снаружи. Однако, это дает мне большую независимость. Я спрашивал себя: что позволяет людям так действовать, так поступать? Какие возможности выбора есть у них? Кто-то, как Кэте Кольвиц, просто хотел творить добро. Или генерал Власов, который, вероятно, был скорее оппортунистом, убеждал себя самого после того, как попал в немецкий плен, чтобы он менял стороны. В тот момент он говорил себе: 'Было бы нелогично, если бы нацисты действительно делали все эти ужасные вещи. Я хочу верить во что-то. Мое собственное правительство олицетворяет зло, следовательно, я верю в правительство Гитлера".

Читайте также: "Потерянный рай" — ода сатане или наоборот?

Некоторым западным интеллектуалам свойственно понимание людей преступивших грань, будь-то закона или морали. По этой логике Иуда, гетман Мазепа или генерал Власов не становятся олицетворением безымянного предательства, его символом. "Оправдание" подобных "героев" идет уже не на глубинном, а на молекулярном уровне. Послушайте, что говорит Волльманн: "Даже если имярек — насильник, я полагаю, что у него есть причина для такого поведения и мне не следует считать его плохим человеком".

Уильям Волльманн называет сражения времен Великой Отечественной войны (конечно, для него они — на Восточном фронте) "экстремальным периодом в человеческой истории" и сопоставляет их с войной между Ираном и Ираком в 1980-е годы, когда действовали, как он выразился, "эти иранские команды самоубийц, состоящие из детей в качестве солдат".

Сравнивая Гитлера со Сталиным — чуть ли не общее место в западной историографии, а когда-нибудь, когда кукловоды решат, то среди антигероев останется один лишь борец с фашизмом — американский писатель отдает предпочтение фюреру. Как выразился литератор, "с утилитарной точки зрения, сталинизм был хуже. Хотя бы потому, что Сталин прожил дольше. По некоторым оценкам, Сталин убил сотни миллионов людей". С точки зрения американского писателя, Гитлеру просто не хватило времени, чтобы потопить мир в крови, но потенциально он был на это способен.

Читайте самое интересное в рубрике"Культура"