Документалист: настоящее искусство должно ранить - Новости о кино

Документалист: настоящее искусство должно ранить

Еврейские поцелуи. Чем они отличаются от всех других, и отличаются ли вообще? Бокал зарыдал хрустальную песню. Умер с хрустальной музыкой, торжественно и грустно. В память о храме. Такой обычай всех евреев мира, где бы они ни были.

Она подняла глаза — и увидела защитника. Мужа. "Положи меня, как печать, на сердце свое" (из книги "Песнь песней Соломона". — Ред.). Где-то за обычной встречей и счастливым узнаванием сердца и души, за радостью открытия в любимом человеке целого мира, нескончаемого счастья стоит стражем суровое слова "гиюр".

То есть — обряд обращения нееврея в иудаизм. Подтверждение, что он(она) — еврей(еврейка). Вопросы типа — "кем был дедушка", "кто твоя мама".

Он любит ее. Она любит его. Он не любит котлеты и фаршированные яйца, она не понимает до конца, до тонкости старые тексты, давние, очень запутанные, почти мистические в своей смутной великолепной требовательности…

Они любят друг друга. Их разговоры похожи на движение по тонкому льду. На трудный теологический диспут. Он будто смотрит на нее с высоты полета птицы, летевшей над Святой землей тысячу лет назад.

Она — с широко распахнутыми глазами, очень живая, юная, современница дигитальной фотографии, "Формы воды", яростного кипения жизни, любительница рукавов и с большим вырезом на блузке ("это — женственно!").

Он смотрит на нее с плохо скрываемым вопросом: "Зачем так? Странно… Мои родственники не поймут…". Он не знает русского.

Она говорит на иврите с сильным акцентом. Она сняла документальный фильм "Еврейские поцелуи". Откровенный. Лаконичный. Мягкий. Про печаль и открытие себя. Про проникающие друг в друга частицы знания, сомнения, тепла.

В финале они плещутся в бассейне. Она прошла гиюр. Он слушает ее рассказ с недоумением: "И что такого в обряде миквы странного…" А она была в ужасе: "Пришли чужие…стояли вокруг этого бассейна…"

…Маня Лозинская — выпускница киношколы "Сапир", автор и режиссер "Еврейских поцелуев" — сидит передо мной. Большие глаза распахнуты, она словно ищет интересное, впитывает в себя весь этот кипящий мир. Мир, который есть не что иное, как повод для документального кино.

На фестивале, который состоялся в "Синематеке" и весь был посвящен женщинам-режиссерам и их картинам, был показан ее фильм.

"Он — дипломный, снимал оператор Игорь Береговский…". Она открывает бутылку воды, смотрит сквозь стеклянную стену грандиозного торгового центра "Азриэли" на поток людей.

Я думаю: странно, какая вышла сама собой метафора. Люди сквозь стекло. Нас в этом углу шумного мира вещизма и моды никто не найдет, к нам не пристают, нас не пытаются напоить и накормить. Маня рассказывает. Я расспрашиваю.

— Я приехала в Израиль одна. В 2005 году. Мне тогда было 19 лет. Я москвичка. В Москве пыталась поступить во ВГИК на актерский. После учебы в хорошей английской школе, которую в свое время бросала. Была волонтером в разных еврейских организациях, проектах. Даже премию однажды получила.

Родители расстались, когда мне было шесть лет. Я в семье младшая. Папа нам всем четверым помогает. С мамой не общается. Он — известный человек, серьезный экономист.

Мама, две сестры и брат приехали позже меня. Живут в Рамат-Гане. В Москве я получила диплом медсестры. Здесь я начала жить и учиться по программе "Ульпан-кибуц". Потом пошла на подготовительное отделение в тель-авивский университет.

Жила в Рамат Авиве, зарабатывала на жизнь уборками. Хозяева квартир хорошо платили, потому что знали, что я новенькая, хочу учиться…Среди хозяев были известный адвокат, модный фотограф… Все — хорошие люди.

— Вы хорошо убирали, качественно?

— Да! Видимо, потому что я медсестра, чистота для меня — серьезный вопрос…В это время я влюбилась в парня, который вскоре решил уезжать в Питер. Я поехала с ним.

— Он себя здесь на нашел…

— Его родители обещали помочь, звали его…Ничего не вышло, я ничего для себя не построила. Вернулась.

— И потом вы решили строить свою жизнь только здесь…

— Я там уже скучала, меня будто кто-то или что-то звало обратно…

— …И опять влюбились?

— Да, теперь в парня, который работал охранником в Иерусалиме. Он был думающий, яркий. Хотел изменить жизнь. Найти себя. Но он уехал в Москву. И теперь у него — сеть фалафельных. Он кормит фалафелем в Москве…

— А учеба, где вы учились?

— Первую степень я получила в Бар-Илане, по социологии и антропологии.

— И после работали в рекламе…

— Немного. В большой фирме. Когда надоело, ушла работать официанткой. Вторую степень я делала в "Сапире", в Сдероте. Жила в Бат-Яме, ездила на поезде в школу.

"Сапир" — одна из демократических киношкол. Многое там лучше, справедливее, чем в других местах.

…Она не позирует, не играет. Документальный фильм вообще предполагает абсолютную честность, отсутствие позы и кокетства. Чистый, нефильтрованный поток жизни.

Она запечатлела свои жизненные этапы- диалоги с Эрезом, молодым человеком, которому было очень важно, чтобы она получила документ, что она еврейка (отец Мани — еврей, мама — наполовину еврейка, наполовину финка).

В "Еврейских поцелуях" нет ответа, нет оценки, нет даже позиции. Решать, отвечать предоставлено зрителю. Смотреть, слушать — и решать.

— Вас зовут Мария? Почему и в титрах, и в пресс-релизе из "Синематеки" вы названы Маней?

— Мария — это из дома. Но в Израиле Мария не проходит. Они спрашивают: "Ат има шель Йешу?" ("Ты мама Иесуса?"). Вот так и пошло, я — Маня.

Маня Лозинская с трепетом и восторгом говорит о кино. О старом и новом. О кино всего мира. О свечении луча, о картинке, который меняет человека и его жизнь.

— Какой фильм произвел самое сильное, самое серьезное впечатление? Что-то в душе перевернул?

— Вим Вендерс, "Соль земли", картина о Себастьяне Салгаду… Это кино о фотографе, а фотография — сродни документальному кино. Документальный фильм об искусстве фотографии очень интересен.

В этих двух способах отражения есть непридуманное, заинтересованное, личное свидетельство… Мне ведь почему меньше интересны художественные фильмы — в них чаще всего говорится о субъективном. О предельно частном.

Нет, хорошие, настоящие художественные фильмы важны, интересны. Просто я хочу снимать документальное кино. И хорошее, настоящее документальное кино очень близко подходит к художественному.

Я смотрю очень много. Картины братьев Дарденн, документальное кино Сергея Лозницы… Мне нравится старое советское кино, много раз пересматривала "Летят журавли" и "Высоту", фильмы про НЭП, про пятилетки.

— Израильское кино вам интересно? Что именно вас в кино Израиля впечатлило?

— Ну, говорить, что нравится "Вальс с Баширом" — просто уже даже клише какое-то… Хотя он мне очень нравится. Это документальное кино, анимационное, талантливое, очень глубокое, серьезное.

У нас приклеивают ярлыки — левое, правое…Про "Вальс с Баширом" говорят, что оно левое. А это совершенно неправильно. Он снимал про то, что видел и пережил. Это личный материал. И именно так должно вдохновлять и ранить настоящее искусство!

— На ваш взгляд, документальное кино в Израиле высокого уровня?

— Да, очень! Фильм Яэль Херсонски "Молчание архива" (другое его название "Неоконченный фильм") поражает, открывает глаза на весь ужас ситуации в концлагерях, на уловки геббельсовской пропаганды в еврейском вопросе, на подтасовку фактов…

Фильм Дрора Мореха "Привратники" рассказывает о шести главах израильского агентства контрразведки и внутренней безопасности Шабак. Их рассказы шокируют, воодушевляют, помогают понять важные вещи.

Вся фильмы, лучшие фильмы показывают, что самое главное — личные свидетельства. Они важнее документов.

— Что вы сейчас снимаете?

— Мой новый фильм еще только начат, было всего 10 съемочных дней. А надо еще 20… Его тоже снимает Игорь. Я теперь веду переговоры, чтобы появился продюсер. Без продюсера судьба картины складывается плохо, не складывается вовсе.

Пока о нем рано говорить. Не все понятно. Денег совсем нет. Скажу только, что он будет про молодых ребят, которые охраняют серьезные объекты.

— Вам материал интересен?

— Очень! Мне интересно работать, думаю, важно будет и людям посмотреть картину…

— Москва, Петербург — города, овеянные особым светом искусства, культуры. Молодой и вечно живущий под страхом войны Израиль — это совершенно другая история. Почему у нас нет потребности молодых зрителей в опере, балете? В залах — люди взрослые, не работающие…Куда девается сегодняшний, завтрашний зритель?

— Москва, Петербург — города, в которых пишется история культуры и сегодня. Там невероятно много всего происходит. В Израиле в оперу, на гастрольный балетный спектакль билеты дорогие. Супердорогие! Молодая пара не может себе это позволить. А когда нет возможности — то нет и потребности.

Есть, разумеется, и другие причины. Я верю, что настоящее, серьезное искусство имеет значение для общества. Иначе зачем бы стоило этим заниматься?

— Эрез, ваш друг, которого вы снимали в фильме "Еврейские поцелуи", с которым вы вместе живете, как он относится к вашей работе?

— Ему кажется, что это важно. Он многое видит по-другому. У него вкусы в искусстве, в жизни, в еде другие. Он и сам хорошо готовит: савичи, карпаччо. Я дома не готовлю, готовит он.

На праздник Рош а-Шана (еврейский новый год) мы поедем к его родным. Он утром идет в синагогу на молитву. На столе — привычная ему еда.

— Вы поедете в закрытой блузке, с длинными рукавами?

— Нет, не так, чтобы совсем закрытом, но скромно, рукава — длиннее, чем сейчас. Его родные ко мне хорошо относятся.

— Он с вами в Москву ездил?

— Да, и ему очень понравилось. Мы ходили в Театр имени Станиславского и Немировича-Данченко на "Лебединое озеро". Я думаю, он такой красоты никогда в жизни не видел. Там такие костюмы волшебные, декорации, все сияет…

— Он вам дарит подарки? Хотя, разумеется, дело не в этом…

— У них не принято дарить что-то, привычки, культура — другие. Но он мне все же дарит. Вот велосипед подарил…

— Вы поженитесь? Поцелуи, о которых вы рассказали в фильме, приведут под хупу?

— Наверное, да…

— Как вы думаете, почему все же коренные израильтяне так настороженно относятся к нам? И браки сравнительно редки, и язык воспринимается как враждебный…

— Я ощущаю себя с ними очень хорошо, они себя со мной, наверное, хуже…Причин много: двойные стандарты, просто недостаток культуры, знаний, уважения ко всему, что не они…

— Какие люди могут изменить мир, изменить общество?

— Небезразличные! Кто не сидит, сложа руки. Не ждет чудес, а делает что-то!

Толпа спешит мимо. Кричит обиженный мамой ребенок. Кто-то жестко парирует на простые слова. Кто-то тихо идет в толпе, думая о своем. Небо совсем сгустилось, как темный кисель. Огни вспыхнули, как софиты на съемочной площадке.

Она прощается. Искренняя, увлеченная. Режиссер. Маня Лозинская… Впереди — сценарий большой жизни, которую непременно надо поставить счастливо.

Читайте также:

"Собачьи сердца" олигархии: сценарий уже написан

Математики "вычислили" три наиболее влиятельных кинофильма в истории

Автор Инна Шейхатович
Инна Шейхатович — культуролог, музыковед, литературный и театральный критик *
Куратор Дарья Митина
Дарья Митина — историк, государственный деятель, внештатный корреспондент и ведущая эфиров Правды.Ру *