Елена Драпеко: “Я всегда шла на амбразуру”

На одном из “круглых столов” творческой интеллигенции горячо обсуждался проект письма президенту с просьбой обратить внимание на положение дел в российском кино и выделить на производство фильмов обещанные бюджетные деньги.

Актриса Елена Драпеко предложила направить это письмо в комиссию... по импичменту президента, чем весьма шокировала собратьев по киноцеху.

Елена Григорьевна Драпеко — заслуженная артистка России — снялась в шестидесяти фильма: “А зори здесь тихие”, “Открытая книга”, “Одиноким предоставляется общежитие”, “Окно в Париж”, “Горько!” и других. Ныне — руководитель организации “Духовное наследие” по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, входит в президиум Народно-патриотического союза России.

— Наши деятели культуры, которые сейчас стенают на фестивалях, в свое время думали, что они — небожители, сидят на облаках и смотрят, что там внизу. Пусть себе другие тонут, а они наверху проживут. Оказалось, что это не облака, а вершина айсберга, и когда все начало тонуть, они в ужасе закричали “караул”. В 1991 году я, как и многие из нашей интеллигенции, поддержала перестройку и очень обрадовалась, что может сдвинуться глыба, которая душила и давила нас. Я была тогда президентом гильдии актеров кино С.-Петербурга. Это сильная и раскрученная организация с собственными телепрограммами, с хорошей материальной базой.

Меня пригласил Собчак на пост председателя комитета по культуре и туризму города, за что я до сих пор отмываюсь перед народом. Два года я продержалась и, наверное, уже к концу первого все про эту власть поняла. В тот момент громили партию, все дотла разрушили, и уже было непонятно, кто есть кто. Я стала искать людей, на которых можно опереться, пошла к “своим”: секретарь парткома “Ленфильма”, режиссер Игорь Масленников сказал, что “в политику не играет”.

Саша Голутва, которого я знаю еще с райкомовских времен (он сначала курировал нашу студию, потом был ее директором, а ныне замминистра кинематографии), сразу ушел в “чужие”. И я поняла, что я — Штирлиц и бьюсь одна, но к счастью оказалось, что есть люди, с которыми мы создали так называемую систему общественно-государственного управления культурой, когда абсолютно просматриваются решения власти и абсолютно прозрачен бюджет. (Такая система “длинной руки” существует во Франции.) Концепция очень хорошо заработала и у нас — пробивались “непроходные” проекты, в частности вернулись к реставрации фонтанов Петергофа. Фонтаны сегодня бьют — я счастлива.

В то время в С.-Петербурге был крупнейший в нашей стране “черный рынок” антиквариата, который просто захлестнул город. Не было ни одного государственного органа или госструктуры, которые бы контролировали его путем каких-то указов или исполнительных актов, все было отдано в руки одной коммерческой структуре. Вместе с ФСБ и представителем Верховного Совета мы это остановили. Еще массу проектов удалось пробить, но, естественно, с властью отношения стали натянутыми.

— Вы им мешали, но при этом как бы умудрялись совмещать коммунистические идеи с новыми экономическими отношениями

.— Да, мы им мешали, особенно когда началась приватизация отелей и акционирование, когда я стала “ложиться на рельсы” некоторых проектов городской власти. В частности, был проект продажи гостиницы “Петроградская” северным корейцам за шесть миллионов долларов, а в ее почти законченную реконструкцию уже вложили несколько миллионов. Предлагалось продать просто как бы стены, как бы камни, а не административный центр. “Легли на рельсы”, акционировали гостиницу, сохранили, и сегодня она почти полностью находится в российской собственности. Не удалось спасти “Асторию”. Увы. Специально вызванный нами английский аудит просчитал экономику договоров с иностранными фирмами и заявил, что убытки российской стороны — упущенная прибыль — составят за пять лет примерно 180 миллионов долларов.

Я с этими документами обращалась в правительство Черномырдина, который написал на них резолюцию “разобраться”, но поскольку объект был не федеральной, а городской собственностью, то правительству было как бы неловко вмешиваться во внутренние дела города. Был даже момент, когда Собчак пригнал туда ОМОН, чтобы взять гостиницу штурмом и арестовать директора. Внутренняя охрана оборонялась до приезда прокурора. В общем, там была война, которую мы проиграли.

— Но и после этого вы не ушли из власти.

— Моим последним шагом на другую сторону баррикад стал расстрел Белого дома. В 1993 году я оказалась в Москве, и все кровавые события той осени происходили прямо под окнами моей гостиницы. Я приняла решение и пошла в Белый дом, где были мои товарищи. Вернувшись в Ленинград, я выступила на пленуме, где готовилось письмо прокурору и президенту от имени творческих союзов с требованием добить “красно-коричневую гадину”. Я сидела в президиуме и видела зал уничтоженных, убитых страхом людей, в глазах которых был ужас, наверное, как в 37-м году. Тогда пришлось снова идти на амбразуру, чтобы не допустить голосования по этому письму. Я выступила и рассказала, что видела Москве, и как к этому отношусь. Естественно, это был последний день моей работы во власти.

— А как вы пришли на новое политическое поприще?

— Я стала искать единомышленников, чтобы что-то делать в сложившейся ситуации, прочла книги А.Подберезкина и поняла, что в них он размышляет в том же направлении, что и я. Мы встретились на Учредительном съезде, где договорились, что я создаю их подразделение в Ленинграде. И вот — руковожу организацией, в которой на сегодняшний день 1000 человек — это в основном техническая, военная интеллигенция, работники культуры. Кто-то не готов к работе в политической организации, например в КПРФ, а в такой, как наша,— готов. Потому что мы занимаемся общегражданскими проектами, проводим мероприятия, которые направлены на защиту науки, культуры, образования и здравоохранения. Это не политическая манифестация под лозунгами и флагами, а конкретные реальные проекты.

— Расскажите о самых крупных из них.

— В доме творчества “Юность”, на очень престижной площадке в центре города, мы отметили 40-летие газеты “Советская Россия”, где у нас было две тысячи зрителей. Шесть с половиной тысяч гостей пришли в крупнейший спорткомплекс “Юбилейный”, где отмечалось 80-летие Октябрьской революции. Мы провели слет городов-героев, сделали выставку политических плакатов. Сейчас художники готовят выставку к 80-летию комсомола и 5-летию расстрела Белого дома. Наш союз учредил премию Народно-патриотического союза России “Вечная Россия”, первыми лауреатами которой стали артист Игорь Горбачев и композитор Валерий Гаврилин. Со здравоохранением у нас тоже кое-что получается — в Усть-Ижоре, под Ленинградом, находится клинический головной центр по детскому СПИДу, на базе которого мы сделали оздоровительный лагерь, как оказалось — единственный в мире. Теперь врачи рассказывают, как это замечательно — продлевать больным детям жизнь.

— У вас довольно разноплановая деятельность, что же является приоритетным в работе?

— Все наши мероприятия имеют одну направленность — патриотическую, российскую, обращенную на защиту того, что мы считаем ценным в нашей культуре. Когда спрашивают о моем хобби, так вот оно — то, чем я занимаюсь на общественных началах. А когда подворачивается счастливый случай, я еще немножко работаю артисткой — ведь это моя профессия. Работала в театре у Владимирова, потом в Театре Ленсовета. Были другие приглашения, но есть “домашнее обстоятельство” — в театре такая маленькая зарплата, на которую я не смогу содержать свою семью. У меня на руках мама, которой 79 лет, и дочка, которой 14. Поэтому я работаю в негосударственном гуманитарном университете, где веду авторский курс. Преподаю риторику и методику ведения деловых переговоров, а как заслуженная артистка России имею право занимать профессорскую должность.

— И все же главная работа у вас партийная. Как живется с новым руководителем города?

— С Яковлевым у нас неплохие, конструктивные отношения, — я участвую в “круглых столах”, которые устраивает правительство города. С администрацией отношения непростые, но они нам не мешают. Но вот информационная блокада нас страшно душит, и публично поговорить как сейчас с вами, никто не дает.— Я надеюсь, что у нас дадут высказаться очаровательной артистке, решительному политику или... революционерке?— Я не революционерка, я не знаю, как себя называть. Раз сегодня время выбрало именно меня, наверное, во мне что-то было. Вообще-то я — человек искусства, нежная женщина. Как в хороших стихах: “ей жить бы хотелось иначе, носить драгоценный наряд, а кони все скачут и скачут, а избы горят и горят”. Я жду, когда погаснут все пожары, чтобы заниматься своим делом — культурой, тем, что я люблю и понимаю.

Беседовала Ирина МАЙОРОВА.

По теме:

Елена Драпеко: «Надо иметь чистые руки, чтобы давать...»

Зюганов не пожалел Драпеко