Сходите, вам понравится

В четверг у дверей театра «Содружество актеров Таганки», не пользующегося особым вниманием публики (если, конечно, там не показывают антрепризу), царило странное оживление, почти нездоровое, почти как у подъездов театра Пушкина или Ермоловой во время плановой премьеры. Происходило следующее: на гастроли приехал из Владивостока Приморский академический театр . Толпа колыхалась, курила, ждала.

 Преобладали в ней, как оказалось потом, члены Приморского землячества, живущие в Москве. Медленно создавалось ощущение большого и торжественного праздника. Раздавались даже робкие голоса: «А нет ли лишнего билетика?» - когда происходит настоящее событие, кто-то обязательно должен спрашивать лишний билетик, чтобы счастливые обладатели оных острее почувствовали, как им повезло. Зря волновались: на улице, по счастью, не остался никто, да и в зале были места. В толпе мелькали букеты, телекамеры и знакомые лица, их было немного, но зато они были действительно очень узнаваемы и скромно украшали собою праздник: Роман Виктюк в летнем пиджаке, Виктор Мережко с цветами и просто Владимир Стеклов.

 Гастроли открывали представители администрации приморского края, Союза театральных деятелей и главный режиссер театра Ефим Звеняцкий.

 Через полчаса начался спектакль по пьесе Г. Горина «Поминальная молитва». Начался он с появления в глубине сцены в луче бледного света старого еврея-скрипача (А. Воргардт). Скрипач появлялся потом, как и его музыкальная тема, на протяжении всего представления (собственно, он сам был олицетворением этой музыкальной темы, и вместе с нею символом, значком, который можно было бы поставить, как виньетку, в текст этого спектакля).

 Это история об очень простых вещах - о любви, о понимании, о прощении, о преодолении разобщения между людьми. Вся история Тевье - молочника и его семьи говорит нам уже который десяток лет о том (со времен легендарной еще постановки в Ленкоме), как больно и глупо делить мир на евреев и украинцев, на русских и евреев, на русских и украинцев. Et cetera, et cetera…

 Тевье живет в Анатовке - деревушке, которая настолько мала, что ее нет ни на одной карте, и которую населяют вперемешку те, кто отмечает субботу, и те, кто празднует воскресенье: украинцы, русские и евреи. На руках у Тевье жена Голда и пять взрослых дочек. Через историю семьи, которая сначала, казалось бы, безвозвратно разрушается, но потом через боль, беду, прощение собирается снова, с новыми действующими лицами, заменившими ушедших, дан алгоритм движения мира естественно, на том уровне, который задает эта постановка, не претендующая на суперфилософское, сложное, разорванное осмысление действительности. Ее можно было бы назвать немудрящей. Просты мизансцены, выстроенные иногда только потому, что режиссер любуется симметрией (например, дочь Тевье сидит посреди сцены, на огромном пространстве позади нее - ровно и симметрично выстроенная огромная массовка, слева - православный священник, справа - отец; понять смысл, выраженный столь прямо, нетрудно, не правда ли? мизансцена эта знаменует положение девушки, оказавшейся в положении выбора между любовью и долгом). Просто высказывание, которое закладывает в спектакль режиссер. Для того, чтобы оно зазвучало и дошло до сердца (а голова бы отказывалась скептически воспринимать простоту, и очевидность, и избитость за давностью лет сообщаемого), нужно поставить и исполнить спектакль на том уровне, при котором бы отключалось анализирующее сознание и захлестывали бы исключительно эмоции.

 Но в спектакле нет действительно крупных актерских работ, за исключением, может быть, Голды - С. Салахутдиновой. Тевье - В. Сергияков смущает тем, что в старой провинциальной школе называли наигрышем.

 Больше запоминается характерный А. Славский, играющий неудачливого свата Менахема, и очень смешная Н. Айзенберг в эпизодической роли его мамы. Уровень оформления спектакля (В. Колтунов) довольно стильное и концептуальное пространство вполне современен, чего нельзя сказать о режиссуре, действительно иногда прямолинейной, иногда незаметной. Видно пристрастие постановщика к монументальности, к большим пространствам, к массовым сценам. В спектакле в большом количестве присутствуют музыка и танцы как отдельные вставные номера. Главный аттракцион долгий танец еврейских юношей с бутылками, поставленными на шляпы. Он идет под громкие, разбивающие спектакль аплодисменты. Сходите - вам понравится.

 Главное определение спектакля напрямую рифмуется с главным словом в названии театра академический. Наверное, постановка может иметь бурный успех в дальневосточном городе, где есть только три театра, но в Москве уже прошла театральная олимпиада и не один раз приезжал Някрошюс.

 Время замерло во Владивостоке на отметке «официальный 1982.»

  Марина Лёвина

 "ПРАВДА.Ру"