Осенняя музыка Цфата

В израильском Цфате в 31-й раз прошел фестиваль клейзмерской музыки. Что это за музыка и как это происходит? Рассказывает постоянный автор "Правды.Ру".

В фильме Ави Нешера "Тайны" все происходило именно здесь. В осеннем дождливом городе, по мостовым которого зеркалами стекала холодная хрустальная вода. Влажным серебром светились камни. Тайны будто звучали, множились, отражаясь в высоких стрельчатых окнах. Затаенная грусть стояла за кадром.

Юные израильтянки Анна Бокштейн, Михаль Штамлер и знаменитая французская актриса Фанни Ардан сыграли в этом очень атмосферном, торжественно печальном фильме три судьбы, три женские истории. Про любовь, религию, страсть… Про хрупкость счастья. Про бесконечность вопросов, которые стоят на нашем пути. Про раскаяние и крушение.

Сияние тусклого неба сквозь дождевую воду, гулкая тишина классов и кабинетов религиозной школы для девочек, таинственный свет витражей — все это будто отпечаталось на сетчатке. Я давно хотела поехать в Цфат (по-русски и по-английски это звучит как Сафед). Побродить по улочкам, так зачаровавшим меня в фильме. И вот все получилось. Я еду.

В город, в особую атмосферу, к старым камням. На международный фестиваль клейзмеров, который больше 30 лет здесь случается. И к тем людям, которые живут в Цфате.

Август. Взгорья в затейливых росписях темных кустарников. Будто гобелен расстелен под зрелым, рыжим, кипящим солнцем. Серпантин дороги. Голова сладко кружится. Домики в колоритном ограждении цветных садиков. Много отполированного временем камня. Цфат. Город синагог и галерей. Один из четырех священных городов Израиля. Скользкие и блестящие в лучах солнца мостовые будто самой историей запечатанные, засвидетельствованные, отмеченные.

Много столетий назад здесь поселились мудрецы. Они думали, постигали, учили. Их знания и напутствия записали ученики. Может, мы потому и топчемся в потемках, что мало и плохо изучаем своих мудрецов… Синий цвет, которого так много в этом городе, имеет множество трактовок. Это и старая сказка о том, что горожане красили в синий стены, калитки, ставни, чтобы запутать, обмануть Сатану. Чтобы он решил, что внизу озерная вода Кинерета — и пролетел мимо Цфата. А еще есть мнение, что городские хозяйки, которым выпадало красить, ремонтировать дома, добавляли синьку в краску. Чтобы было красивее, наряднее.

О Цфате есть много легенд. Разумеется, и легенда о любви. О том, что приехавшего издалека юношу разлучили с любимой. Строгий отец, богатый и уважаемый горожанин, не пожелал отдать дочь безродному страннику. И отзвук той печали остался в стихах, в воспоминаниях.

…Город между тем готов к фестивальному вечеру (концерты начнутся только в восемь, когда сядет солнце и спадет жара), пожарные машины, полицейские, "амбуланс". Охрана фестиваля четкая, дружная, на многочисленных бесплатных автостоянках вам вежливо показывают, куда поставить машину, чтобы побольше транспорта там поместилось. А машин очень много!

Мой коллега запрокидывает голову и тихо говорит:

— Видишь, на стене следы пуль? Это еще с тех дней, когда шли бои за город.

Серое осевшее здание на площади. Старое, словно слепое. "Что это?" — "Кажется, здесь была полиция англичан в дни подмандатной Палестины".

По узким, узлами завязанным улочкам течет цветная, праздничная, шумная, любопытствующая толпа. Всюду импровизированные площадки, сцены, подиумы, готовые принять музыкантов и зрителей. Установлены световые щиты и звуковые колонки. Три дня будет петь, веселиться, плясать фестиваль, а с ним — этот старый, насквозь пропитанный туманами времени и ароматами мангалов, молитвами, хасидскими напевами город. Единственный. Другого такого нет.

Город будто весь звучит, город — единый концертный зал. Вот на ступеньках синагоги наигрывает на кларнете колоритный человек в черном лапсердаке. Вспоминается фраза Бааль Шем-Това: "…Там, наверху, расположены храмы, которые открываются только с помощью песни"…Быстрые, неостановимо движущиеся мальчонки с подвернутыми за уши косичками, танцуют на скользких камнях. Публика занимает места заранее — есть ряды пластиковых кресел. До концертов, до вечера, до темноты далеко — и пока зрители читают газеты. На всех языках. Слышна английская, французская, немецкая, русская, китайская, польская речь, иврит и идиш. Торговые палатки и киоски, море горячего и холодного кофе, горы пиццы, бурекасов, фалафеля, жар печей и цветные лакированные постеры, на которых гордо выставляют свои недра, свои меню и заверения в качестве и безупречном вкусе рестораны восточной, европейской, американской кухни.

Закутанная в пеструю ткань, пухленькая, густо накрашенная черным и синим хозяйка миниатюрного сувенирного павильончика снимает по просьбе туристки ожерелье с манекена. Протирает пыль с разномастных, разноцветных бусинок. Говорит сразу на смеси иврита и английского: " вери найс… лё якар…" То есть "очень хорошо... не дорого…" Туристка завороженно смотрит на бусины. Что-то спрашивает про иерусалимский храм, про камни, которые украшали хошен (наперсник) первосвященника. Хозяйка кивает, конечно, те камни, какие же еще…

За стеной поет кларнет. Малыш лет двух выкатился-вырулил из сидячей коляски, делает движения точно в такт музыке, что-то сам себе поет. Мама (с ней еще четверо таких же красивых разного возраста девочки — в длинных юбках, густые косы еще не убраны, не обстрижены) хватает его — и заточает в коляску. Увещевает на идиш. Он гудит, не одобряет. Тянет ручки. Хочет воли. Хочет к народу.

Галереи Цфата — отдельная радостная история.

Чтобы о них рассказать, нужно говорить долго и подробно. Синие витражи. Картины, скульптуры, эмали, овцы Кадишмана, художественная фотография, украшения ручной работы… Художница и музыкант Ирис Алькоби на своих картинах изображает Иерусалим, Цфат, музыку. "Наш фестиваль — чудо, он меняет мир к лучшему!" — говорит она, показывая мне своих виолончелистов и скрипачей на картинах маслом.

…По городу нас ведет и все щедро, увлеченно рассказывает религиозный человек Мордехай. Он весь в черном, в ортодоксальной черной кипе.

Он родился в Махачкале. Когда родители совершили алию в Израиль, ему было 12 лет. Семья была светской. Окончил школу. Служил в Армии обороны Израиля. В десантных войсках. Он рассказывает:

— У меня в жизни много было всякого, искал себя, на каком-то этапе взял в руки фотокамеру — и это меня очень увлекло. Дало новое ощущение. Но все равно чего-то не хватало. Я нашел это в религии. "Вернулся к ответу". Переехал в Цфат. Женился. У меня трое детей. Здесь я среди своих. Я полюбил этот город. Я обрел то, чего мне не хватало.

Он рассказывает про дивного, умного, щедрого винодела Моше, который создает такое вино, что им весь город гордится. Моше тоже здесь. Вот его магазин, в котором витают винные ароматы. Высоко вверх, к потолку, уходят винные полки. Бочка, стаканы. Здесь дегустируют, покупают. Обсуждают качества вина. Благородный Моше, белоголовый и спокойный, религиозный, увлеченный своим делом, рассказывает. Я прошу воды, и хозяйский сын, розовощекий и ироничный, комментирует: "Кто ж идет в мир вина, чтобы пить воду?!"

Мордехай рассказывает о маленькой кукольной площади (она называется площадь Защитников), инкрустированной в жилой квартал, впечатанной в дома. "Здесь всем всегда хорошо, все вместе… Мы в Цфате не делим людей на своих и чужих. Все здесь желанные гости".

На маленькой сценической площадке играют хасидские мелодии. Яркие, горячие, заводные. Хасиды вообще умеют веселиться. Танец и песня — неотъемлемая часть их жизни и веры. Музыканты играют, а слушатели сидят вокруг, кто на чем: на камнях, на скамеечках, на полотнищах.

А совсем рядом — за углом, в учебном центре "Асент" ("Восхождение" на французском) организуют семинары и экскурсии, преподают каббалу и цфатскую мистику. Среди преподавателей есть и русскоговорящая, Лена, она учит и мужчин, и женщин. Моему удивлению нет границ: как, женщинам ведь вообще нельзя учить каббалу… Или я ошибаюсь? Рав Лайтер, отец которого основал этот центр много лет назад, отвечает с улыбкой: "В каббале очень много разделов. Мы знаем, какие именно можно изучать женщинам…"

Лену, преподавательницу этого центра, я тоже повидала. Тонкая, светлоглазая, она светится. Будто в ее золотистых глазах искрятся капли солнечного света. Рядом с ней дочь. Красавица, глаза, как звездочки. Смотрит внимательно, заинтересованно. Лена родом из Одессы, училась в университете, изучала математику, жила в США, теперь обрела себя и счастлива в Цфате.

Идем мимо магазина оптики, в окнах — шеренги очков, на стене над входом — портрет Любавичского ребе. Спрашиваю у Мордехая, почему так. Он отвечает:

— Хозяина зовут Томер. Он невероятно интересный человек. Сначала хотел здесь повесить свою рекламу. А потом повесил портрет ребе.

Любавичский ребе делает нам приветственный знак с высоко висящего портрета.

Как он там говорил? "Отвечать на пули цветами, на ядра — улыбками…" Феноменальный был человек… Приобщил к почти уже умирающему движению Хабад множество людей. Был прозорливым, гуманным, любил свой гонимый и великий народ…

На площадках — музыка. Ансамбль "Ципорелла", клейзмерские трио и квартеты, молдавские, бессарабские напевы, песни из "Кабаре" на идиш, женщины-канторы из Франции, известный и любимый Иуда Поликер, африканские ритмы, сладкозвучные скрипки, "Хора-стаккато" Григораша Диннику, "Чирибим-чирибом" (эта чудесная песня праздника Пурим…)… "Скрипач на крыше" Джерри Бока, английские баллады…

Все зрители-слушатели снимают сцены мобильными телефонами. Подпевают. Танцуют. Дети, ах, как много здесь детей! Они уплетают пиццы, чупа-чупсы, сладкую вату, похожую на снежные подушки, попкорн, они веселы и вполне в стиле клейзмерской музыки!

Что это — клейзмер? Клей — значит инструменты. Земер — напев. Клейзмеры — люди, несущие по свету свою музыку, свою поющую душу. Клейзмеры — это слеза сквозь улыбку. Мелодия, которой сотни лет. Символ всех музыкантов, играют ли они в Бостонском симфоническом, или на пороге маленького цфатского домика.

Это стиль такой, образ жизни, когда идут, играют, радуются. Всегда с музыкой. В 31-й раз в Цфате состоялся фестиваль клейзмеров. Август рыжей ноткой кларнета взвился в небеса.

Когда я ехала из Цфата, стояла торжественная ночь. Белые звезды дрожали за окнами автобуса. Человечек-Луна с перламутровым лицом опирался щечкой о бархат неба. Было торжественно и загадочно. И если я вас хоть немного убедила — приезжайте! Вас ждет музыка Цфата.

Фото Бориса Равича