ОХОТА НА "ВРАГА КОЛЛЕКТИВА"

Есть в подмосковном Центре управления полетом студия местного телевидения. Зовется она на птичьем языке специалистов НКУ (эта аббревиатура расшифровывается как "наземный комплекс управления" - А.Ф.) так: "комната 23". Действительно, на ее тяжелой полированной двери приделаны именно эти, надраенные, как корабельная рында, две бронзовые цифры. Здесь специалисты ГОГУ (все тот же птичий язык, расшифровка такая: главная оперативная группа управления, ее сотрудников мы видим по телеку, сидящими за пультами в зале с гигантскими экранами - А.Ф.) назначают телевизионные свидания экипажа, летающего на станции "Мир", с родными и близкими людьми. А также с актерами, писателями, журналистами, спортсменами - то, что раньше называлось встречей с интересным собеседником... Откроем же эту дверь поскорее и войдем. Что происходит за ней?

В левом углу за штативом передающей телекамеры волнуется дежурный оператор. Он отвечает за картинку. Живую семейную "телефотографию". Панорамы, наезды, отъезды, крупные планы лиц детей, жен, мужей, их доверительность, улыбки, а порой слезы - радости или грусти. Они передаются на борт. И от их качества, от того, как профессионально их выполнит наш видеохудожник, зависит настроение, а, значит, и работоспособность космонавтов.

Визитеры усаживаются на уютный диван. Перед ними два телевизионных монитора. На одном они видят себя. А на втором - экипаж, занявший места перед такой же телекамерой в базовом блоке "Мира", в холодной бездне космоса маленькой искоркой кружащем над нашей планетой со скоростью в семь целых девять десятых километров в секунду! Землю они облетают за полтора часа. Связь во время витка может включаться то минут на десять, то на пятнадцать, а то и на все сорок пять. В общем, разговор получается порой с перерывами.

Перед ним у членов семей и приглашенных обязательно состоится разговор со сменным руководителем группы психологической поддержки (на слэнге: группа пси-пэ - A.O.). Это, может быть, скажем, Ольга Павловна Козеренко или Александр Дмитриевич Следь. Они организуют эти сеансы, планируют их сроки. Советуют, как держать психику в ситуациях архисложных. К примеру, если у космонавта на Земле родился сын - это одно. Как подать эту новость, объяснять не надо. А если скончался кто-нибудь из близких родственников? Что делать в данной ситуации?

А в истории космонавтики такие случаи были. У одного из членов экипажа орбитальной станции "Мир" умер отец. Судили, рядили, как сообщить об этом в космос? Вовсе не сообщать, подождать до конца полета? Как-то не по-людски. Тогда передали новость на борт, сделав комментарий. Мол, космонавт сам вправе принять решение, идти ли экипажу на срочную посадку, сократив свой полет. Или довести экспедицию до финиша. Экипаж мужественно довел программу полета до конца. Насколько раскованны участники таких семейных переговоров?

- Понимаешь, мы ведь прекрасно сознаем, что внизу, на планете нас волей-неволей слушают сотни тысяч человек. Прежде всего, конечно же, все дежурные смены НКУ на пунктах слежения за "Миром", разбросанных по всем континентам вдоль трассы его полета, - рассказал летчик-космонавт Валерий Корзун. - А во-вторых, масса радиолюбителей-коротковолновиков. Технически их оборудование спокойно позволяет вмешиваться в ход любого сеанса переговоров с космонавтами. Мы даже рассматриваем его даже как естественный аварийный канал связи. Слушают целые школьные и университетские радиокружки и одиночки-асы коротковолновой связи из России, Америки, Австралии, Индии, Германии, Скандинавии. Понимая это, устанавливаешь самоцензуру, некие пределы для уж очень-то полной откровенности.

- Спрашиваем о здоровье, самочувствии, - включается в разговор его жена Елена Корзун. - Дети пошли в школу - рассказывают отцам об отметках. Показывают дневники с пятерками.

- А с двойками?

- В истории пилотируемой космонавтики таких случаев не зафиксировано, - смеются в ответ супруги.

- Чтобы демонстрировался дневник с "неудом", схваченным во время папиной командировки на орбиту? Психологи не велят?

- Двоек у детей, стремящихся не подвести отца, не может быть в принципе, - опять уклоняются подкованные психподдержкой летчик-космонавт и его жена.

Что ж, очевидно, не раз и не два предстоит мне приезжать к ним в Звездный. И гонять чаи в их небольшой, но уютной кухоньке с такой старомодной традесканцией на подоконнике. Чтобы наконец-то установить историческую истину в этом вопросе. Ибо я не верю так уж в отсутствие жирной "пары" (хотя бы одной-единственной!) в дневнике здорово развивающегося организма. Сам нахватал их когда-то будь здоров. А ведь считался примерным хорошистом. Сильны, видать, установки пси-пэ о невыдаче космических тайн нашему брату-журналисту...

Рассказывают, на сеансах хорошо проходят смешные случаи из жизни семьи и трудовых коллективов.

В одном из рабочих сеансов освободилось с десяток минут. Возникла пауза. Пси-пэ рекомендует такие паузы заполнять. Хотя бы иметь под рукой дежурный анекдот. И вот как их советы воплощаются в жизнь.

- Что нового у славного коллектива Центра управления полетом? - спрашивают с орбиты как-то раз в доперестроечное время.

- Два проекционных телевизора новых установили в зале для прессы, - отвечают.

- А в общественной жизни?

- Состоялось открытое партийно-комсомольское собрание отдела 0805... - грустят специалисты.

- Повестка дня?

- Недостойное поведение одного из ветеранов службы (называется фамилия, имя и отчество -А.Ф.)

- Быть не может, - присвистывает орбитальный комплекс. - Мы все его хорошо знаем. Или, выходит, знали, а он возьми, да откройся с недостойной стороны. А в чем, собственно, дело-то? Как так пал человек?

А человек был захвачен ВОХРом, военизированной охраной, куда шли, в основном, молоденькие девчонки-лимитчицы за подмосковную прописку, на проходной. Потому что имел при себе произведение М.Булгакова "Собачье сердце" в ксерокопии. И доставлен тут же, куда следует. - Та-а-ак, - сказали с какими надо интонациями там, где следует. - Разберемся.

И разобрались.

На общем партийно-комсомольском собрании отдела выступил первый заместитель Центра управления полетом по режиму.

- Дело в том, - говорил этот полный и в повседневном общении с юмором человек, - что автор М. Булгаков признан всеми нашими литературными канонами писателем вредным. Некоторые его произведения запрещены. Антисоветчина. И ходят они вот в таких вот самиздатовских ксероксах. Мы, конечно, учитывая заслуги нашего ветерана, раздувать это дело не начнем. Усилим, конечно, досмотр каждого на проходной. Но мы хотели бы выслушать нашего товарища, чтобы он рассказал коллективу о том, что его заставило дойти до чтения запрещенной литературы? Переродились, похоже, во врага коллектива?

- А я не успел прочитать, - хмуро объяснил потерпевший. - Собак люблю очень. С детства вожусь с ними, коллекционирую литературу по кинологии. Книжку эту на лавочке нашел по пути домой с рабочего места к проходной. На переплете-то, вижу, "Собачье сердце". Я и подумал, что это что-нибудь неизвестное мне про собак. Вот и прихватил. А дома хотел уже повнимательней ознакомиться. Ежели б я знал, то, ясное дело, понес бы не домой, а к вам, куда следует.

И в итоге человек отделался трехмесячным понижением в должности и лишением квартальной премии.

- Хм, - раздалось с орбитального комплекса, когда им рассказали все это. - Дела-а... Давайте лучше вернемся к астрономическим наблюдениям за Солнцем. Комплекс как раз уже развернулся в нужное положение. А живете вы, мы глядим - не соскучишься. А?

- Не дрейфь, ребята, - не выдержали и прыснули в ЦУЛе. - Вас вроде после посадки пока на предмет политического досмотра не рассматривали. Выходить в степь из корабля будете спокойно. Сохраняя чувство собственного достоинства. - Пусть только сунутся... - вырвалось у кого-то из экипажа.

На дворе стоял 1986 год. Когда мне пересказывали этот случай, я схватился за голову. Ибо ваш автор тогда заканчивал факультет журналистики. И как раз готовился к экзаменам по курсу советской литературы. И творчество Михаила Афанасьевича Булгакова занимало значительное место в программе, по которой готовили журналистов в Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова. Стало быть, автором он был официально разрешенным, а не вредителем. Но это тут, в центре Москвы, на Манежной. А там, в ЦУПе, в одном из оплотов оборонки в двадцати километрах от столицы, на этот счет царила иная точка зрения.

Впрочем, в нашу, мягко говоря, неспокойную современность, такие вещи кажутся уже как бы несущественными мелочами. Сегодняшние дни, социальная обстановка в мире ставят перед психологами, ответственными за психику людей, оторванных от Земли на высоту в 400-450 километров на долгие месяцы.

И вот том, какие сеансы связи шли с космонавтами, когда государство наше переживало социальные взрывы и как я стал нештатным сотрудником пси-пэ - в следующей главе.

ДИОГЕНУ БЫЛО ПРОЩЕ

Залез себе человек в бочку и сидел. Надоели вы все! Думаю я! Здесь, сидя в бочке. Никто не мешает, наконец-то. А эпатаж, знаете, все это внешнее, каждый понимай, как знаете!

Если верить этой древнегреческой легенде, ее герой, не то Диоген, не то Сократ, был человек не женатый, а лишь несчастный мужчина, преследуемый женским полом, которому, противоположному полу то есть, много наобещал, да в бочке и спасся. И сидел себе отдыхал, ни жарко ему, ни холодно, в Греции климат подходящий. - Мудрецу было хорошо, - мы сидим с космонавтом "Эн" (кто не понял: секретно до поры до времени его имя, значит, и не потому, что был застой, а по медицинской этике. - Автор) в его гараже в Звездном городке и... второй день напролет пьем водку.

Космонавту плохо. Нет, не физически. Хо-хо, посмотрел бы я на тех же древнегреческих чемпионов Олимпийских Игр, которые смогли бы с ним потягаться на предмет медицинских проб! Таких на свете нет. Дал бы он наверняка сто очков вперед любой сборной - их, что ли, отбирали на Луну? Хотите, по плаванию, хотите, по лыжам? Хотите, по прыжкам в воду? Или с парашютом? Или бить пенальти, буллиты...

Вы знаете, что это такое, отбирать человека на Луну? Пройти через все эти медицинские фильтры?

У боксеров есть понятие - держать удар. Когда тебе врезали, а ты не должен падать - сейчас пройдет. И ты победишь. Ибо есть и домашняя заготовка, и силы в импровизации, чем врезать в ответ...

Когда отменили полет на Луну, а американцы, как показывали по тогда "закрытому" телеку, истоптали маленький ее пятачок, наши ребята, не будем называть имен, удар сдержали. Но наш полет с человеком на Луну закрыли - Хрущев! - и почти готовые космические корабли заморозили на стапелях. А экипажи...

Нет, не потому мы пьем водку с космонатом, что когда-то его сняли с лунной программы по причине хрущевской оттепели.

Те дела не пошли прахом. Наоборот, почти все из экипажей слетали сверхдлительные программы вокруг Земли. Но вернулись, по мнению некоторых специалистов психологической поддержки межпланетных перелетов, какой бы фантастикой это не показалось читателю, - есть, есть такая работа у медиков на Земле - более "глубинно" грустными, хотя и профессионально "совершенными".

Идеалом социальной адаптации можно считать Алексея Архиповича Леонова. Три раза он целовался со смертью. В первый полет, когда совершал первый в мире выход человека в открытый космос. И встала проблема, вернется ли он обратно в корабль - скафандр раздуло давлением, и он не входил в люк... Второй раз, когда их сменил экипаж погибших Волкова, Панаева и Добровольского.

Третий раз - мы об этом говорим читателю впервые - шла подготовка прилета советского экипажа на Луну. Командир - полковник Леонов. Второй член экипажа - полковник П. Колодин.

Представьте себе. Леша Леонов целится, как снайпер, лучше всех американцев, вместе взятых, в небольшой участок Луны, ровный, как сковородка, ибо только туда и можно "пригазить" посадочный модуль дюзами реактивной посадочной ступени. Операция тонкая, освещение на Луне играет не по-земному, контрастность и прочее... Оценка расстояний - иная, до сих пор ни науке на земле, ни практике не известна. Не дай Бог, искусственно создаваемые условия во время тренировок на Земле не совпадут со здешним освещением! Ты оцениваешь дистанцию по длине тени, а она?

Короче, нервы. И, смех смехом, но такое бывает, когда отборный мат царит в эфире с минуту, а то и в две. Командир прицелился. Ведет корабль на посадку. Делает это нежно. По чуть-чуть. По четверти деления на шкале. До прилунения осталось четверть сотни - двести пятьдесят метров. Корабль завис неподвижно, чтобы не грохнуться о скалу. Осталось последнее движение- четверть миллиметра мозолю большого пальца правой руки по рычажку. И в это время

(продолжение следует…)

Андрей ФИЛИППОВ,
Журналист-испытатель,
Центр управления полетом.