«ЗАЧЕМ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЮ БОЛЬШИЕ ЗУБЫ?», Задается вопросом газета «Правда»

В последнее время российская пресса не балует нас серьезными аналитическим статьями, заставляющими задуматься над прошлым историческим опытом и сравнить его с настоящим. Дело бывшего председателя совета директоров Красноярского алюминиевого завода Анатолия Быкова дает возможность понять некоторые моменты этого процесса и оценить перспективы его развития. В связи с этим мы перепечатываем интересный материал из сегодняшней «Правды». Полагаем, что эта публикация заставит задуматься многих над судьбами России и отечественного предпринимательства постсоветского времени.

ЗАЧЕМ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЮ БОЛЬШИЕ ЗУБЫ

Большинство СМИ, традиционно причисляющих себя к демократической прессе, практически в каждом номере непременно ссылаются на «общественное мнение». Понятие это мы унаследовали еще от французских просветителей. В наших краях оно окончательно прижилось лишь с появлением «российских либералов» (во множестве «явившихся на Руси» только в середине прошлого века, после окончательной отмены телесных наказаний). Считается, и не без оснований, что общество обязано координировать государство в вопросах свободы и нравственности. Однако следует выяснить, имеют ли те, кто громко заявляет о том, что они действует исключительно во имя «всеобщего блага», право на подобные высказывания. Чьи интересы стоят за их речами в действительности – общества или отдельных лиц, пытающихся выбраться из тюрьмы, прикинувшись «невинными жертвами произвола»? Могут ли иные адвокаты, зависимость которых от подзащитных очевидна, считаться беспристрастными и объективными наблюдателями, которые вправе разъяснять россиянам «ошибки властей»? Постараемся разобраться в этом.

Натягивая хлипкие параллели и спотыкаясь о дурное знание истории, некоторые журналисты пытаются пересказать смутно запомнившиеся им эпизоды из биографий многочисленных «вольнодумцев и подвижников», попавших под хромовый сапог царизма. Затем нам указывают на непременное возмущение «передовой общественности» (которая, в действительности, дрожала перед жандармами, позволяя себе «негодовать» лишь посредством многозначительных взглядов и невнятных аллегорий в печати).

Этот трогательный ритуал современные публицисты обычно завершают стенаниями об ушедшей великой эпохе, современном падении нравов, «развращенности тиранов» и т. п. - то есть налицо злоупотребления излюбленными штампами порой малообразованных, но зато «чистых душой» революционеров. Последние, захватив затем власть, назвали «правдой» самую лживую в истории газету, свободой совести – обязанность отречься от любой веры, а демократией – чудовищный тоталитарный строй, позаимствовавший свои представления о «гуманизме» у палачей и каннибалов.

Авторы подобных статей считают себя в праве уподоблять влиятельных ныне адвокатов (мелькающих на телеэкранах с частотой судебной ошибки) и великих российских юристов Плевако и Кони. Нам навязывают представления о «новом воплощении» их таланта и бескомпромиссной порядочности, которыми гордится отечественное правосудие.

Увы, эти сравнения – не только банальная лесть или близорукая неразборчивость. Внимательному наблюдателю не составит труда заметить, что выслужиться стараются не столь перед самими адвокатами, сколько перед их клиентами. Известно, что ни Кони, ни его знаменитые коллеги не стали бы убеждать суд в невиновности человека, если не были уверены в ней вполне. Они никогда не взялись бы за сомнительное дело, поскольку ставили истину и справедливость выше желания оправдать подзащитного любой ценой. Следовательно, сравнивая нынешних знаменитостей с Кони и Плевако, нам предлагают согласиться с тем, что господа Иваньков, Лернер, Якубовский и Быков – невинные жертвы судебной системы, ссылаясь при этом только на громкое имя их защитника. Параллель проста: если защиту ведет Генри Резник, то это - «политическое дело», Генрих Падва же берется за уголовные и экономические «процессы».

Наверное, суды, после тщательного рассмотрения громких дел, выносившие все-таки обвинительные приговоры, непрерывно ошибались? Получается, что Иваньков – не мафиозный лидер, а простой эмигрант, Якубовский – не похититель бесценных рукописей, а любитель изящной словесности, Лернер (осужденный в Израиле) – жертва шовинистов? А Быков и Татаренков, по мнению следствия, устроившие кровавый передел собственности в Красноярске, устранив всех конкурентов, - просто невинныекоммерсанты, которых прокуратура, от нечего делать, считает одними из самых опасных преступников в России?

Практически все громкие процессы проиграны, но это почему-то нисколько не повлияло на имидж Падвы, как «великого защитника». Имидж, отметим, созданный в немалой степени телеканалами и газетами, прославившимися готовностью на «коммерческой основе» предоставлять эфир и любезно «подставлять свои страницы». В данном случае мы имеем дело не столько с заслуженной талантами и трудом известностью, сколько с адвокатским пиаром (с явным оттенком платной пропаганды). Нелепо сопоставлять «дорогостоящих» господ Падву и Резника с Кони, который отказался покинуть государственную службу, приносившую ему всего лишь 5 тыс. рублей в год. Только за «выход в адвокатуру» великому юристу предлагали 100 тыс., но он, даже после опалы, последовавшей за знаменитым делом Веры Засулич, полагал, что «принесет больше пользы для России, оставаясь в судебном ведомстве». Кони замечает в своих мемуарах, что деятельность адвоката ему «несимпатична как служение частным интересам». Деньги и слава не смогли соблазнить Анатолия Федоровича, надеявшегося содействовать либеральным переменам в законодательстве и понимавшего, что с его уходом среди государственных юристов почти не останется людей, которые не побоятся «противостоять пристрастности, подлости и тине обыденности». А в 1906 году Кони отказался от должности министра юстиции, не желая быть «исполнителем личной воли монарха», который противостоит «законным потребностям общества». К процессу Засулич мы еще вернемся, а сейчас обратимся к весьма поучительному для современных «знаменитостей» случаю из практики Кони.

Купец Овсянников, обладатель многомиллионного состояния, нажитого на продаже государству низкокачественного зерна, был связан долгосрочным контрактом с московской паровой мельницей. Зависимое положение угнетало его, поскольку Овсянников, привыкший во всем действовать самостоятельно, в данном случае вынужден был считаться с интересами казны, требовавшей от него непременно использовать услуги мельницы. Купец устроил поджог, полагая, что никто не сможет обвинить его – «уважаемого члена общества благотворительности» - в подобном деянии. А.Ф. Кони, бывший в то время прокурором Петербургского окружного суда, настоял на дополнительном расследовании обстоятельств пожара, который полиция поспешила объявить случайным. Собранные улики с очевидностью доказывали, что имел место поджог. Овсянников был допрошен и взят под стражу. По воспоминаниям Кони, при этом купец кричал, что: «Нет, господа, руки коротки! Первостатейного именитого купца, под стражу?! Овсянникова!! Двенадцать миллионов капиталу!!!» В то, что столь богатый и именитый купец будет осужден, отказывалась верить даже немецкая пресса. В Германии считали, что если «двенадцатикратный» миллионер и мог быть арестован, то на днях станет известно, что «одиннадцатикратный» миллионер Овсянников уже выпущен на свободу.

Тем не менее, дело это стало подлинным торжеством нового российского суда, сменившего прежнее (продажное и пристрастное) «правосудие». Овсянников, ввиду неопровержимых доказательств, был признан виновным и сослан в Сибирь на поселение.

Впрочем, как известно, «все возвращается на круги своя». Нынешние российские суды напоминают скорее дореформенные, нежели те, в работе которых учавствовали Кони и Плевако. А современные «великие юристы» окажутся, скорее всего, на стороне «овсянниковых». Во всяком случае, для Быкова, обладателя капиталов, значительно превышающих «двенадцать миллионов ассигнациями», не составило труда заполучить в защитники Падву – якобы «лучшего из лучших». Отметим, что Анатолий Быков обвиняется вовсе не в поджоге мельницы, но в убийствах и крупномасштабных махинациях. Ныне в России, видимо, чистая совесть и репутация «невинной жертвы» легко покупаются – за огромные деньги «великий» адвокат сумеет сделать из вас даже апостола Павла и оправдать на любом суде. Но разве при помощи таких «талантов» Кони и Плевако стали выдающимися юристами? Или все-таки им помогло бескомпромиссное стремление к правовой истине, ради которой они готовы были пойти на любые лишения, неприязнь со стороны властей и предпринимателей, искренне не понимавших, отчего какое-то правосудие может оказаться дороже титулов и миллионов?

Поговорим теперь об адвокатской корыстности. Известен случай с великим Плевако, который, представляя в суде интересы одного прижимистого промышленника, пытался получить у него аванс. Тот делал вид, что не понимает значение слова «аванс» вообще. Тогда раздосадованный адвокат спросил: «А что такое задаток Вы знаете?» «Ну да».- «Так вот, аванс – в два раза больше!»

Но тот же Плевако никогда не отказывал в помощи и малоимущим. Знаменитый судебный эпизод – его защита нищей старухи, укравшей жестяной чайник. Плевако настоял, чтобы дело рассматривалось судом присяжных. Он произнес речь, в которой заметил, что Российская империя достаточно богата для того, чтобы простить несчастной больной старухе столь незначительную кражу. Присяжные – в большинстве своем женщины – разрыдались и признали подсудимую невиновной. Увы, в нынешней практике господ Падвы и Резника, подобные прецеденты мне неизвестны. Едва ли они, например, возьмутся защищать бездомного, укравшего в супермаркете батон колбасы и банку консервов. Ведь один час консультаций у этих адвокатов стоит сотни долларов. Впрочем, Резник – честный человек, он, возможно, пожалеет и не откажется (ведь взялся же он за защиту Алины Витухновской), но Падва, которого быковы и япончики, наверное, давно приручили и сделали похожим на себя (он специализировался на защите подобного «контингента» еще при советской власти), вряд ли согласится помочь в столь неприбыльном случае.

Напоследок вспомним о деле Веры Засулич. Это, пожалуй, единственный случай в котором я не могу согласиться с общепринятой оценкой действий Кони. Вера стреляла в малосимпатичного градоначальника Трепова, и стреляла после того, как он отдал приказ высечь розгами осужденного Боголюбова. Несчастный Боголюбов гулял с двумя подследственными по двору тюрьмы. Трепов, будучи, помимо прочего, в плохом настроении, громко заметил, что подсудимые не имеют права прогуливаться совместно. Боголюбов заметил ему, что он уже осужден, к тому же, по другому делу. Это действительно позволяло ему по закону разговаривать с другими подсудимыми. Трепов, однако, не «стерпел наглости», сбил с Боголюбова шапку, и, что намного хуже, приказал «высечь хама». Телесные наказания в России были запрещены еще за 15 лет до этого прискорбного случая.

Новедь Засулич, явившаяся спустя несколько недель к Трепову на прием, и желавшая «не оставить его действия безнаказанными», выстрелила в градоначальника из наиболее мощного на тот момент револьвера. С расстояния в полшага. Действия ее явно не адекватны вине Трепова, который, все таки никого не убивал. Ну, съездила бы ему, что ли, по физиономии, ну сказала бы все, что о нем думает, однако – палить в упор…

Трепов тем не менее выжил, а присяжные, услышав напутственную речь, которую произнес перед ними Кони, Засулич оправдали.

С одной стороны мы, в данном случае, наблюдаем за «торжеством либерализма», но с другой – покушение на убийство осталось все-таки безнаказанным. Засулич, кстати, впоследствии участвовала в подпольной деятельности, однако, от индивидуального террора отказалась и даже выступала против большевистского переворота.

Кони, переживший революцию, в старости давал понять, что не предполагал, защищая Засулич «чем все это обернется».

А ныне мы наблюдаем, как лучшие адвокаты защищают Быкова, Япончика и компанию. Уверенны ли они в невиновности подзащитных (что было бы обязательным условием для Плевако и Кони)? Отметим, что популярность Быкова в Красноярске весьма высока и, выпущенный на волю, он вполне сможет претендовать на должности местного губернатора. Чем это закончиться для города – неизвестно, однако, каковы были последствия поддержки все тем же «общественным мнением» Веры Засулич – мы все хорошо знаем из учебников истории. Чудовища нередко кажутся на телеэкранах белыми и пушистыми – благо имиджмейкеров у них достаточно. А дорогие адвокаты всегда объяснят нам почему отстрел конкурентов, без которого Быков не смог бы стать председателем совета директоров КрАЗа, - истинная благодать для Красноярска. Впрочем, уж адвокаты-то всегда успеют вовремя купить билет на «последний пароход», отходящий из «пылающей России».

И только затем, уже полностью обезоруженные, мы спросим у полностью оправданного в суде «предпринимателя» - «а зачем тебе такие большие зубы»? Ответ на эту сакраментальную фразу, полагаю, многие из вас прочли еще в детстве.

«Правда», 03.11.2000