Историческое признание личности

Андрей Левандовский спешил на поезд в Москву. Так что времени на подробную с ним беседу не было. Хотя очень хотелось. Когда еще удастся поговорить с потомственным историком не об истории, а о его личном восприятии времен. Так и пришлось брать интервью на ходу, на бегу, на перроне псковского вокзала

- Да вы не переживайте, я в Пскове частенько бываю, — пытался успокоить Андрей Анатольевич. — Очень люблю этот город с советских еще времен, с тех пор, как студентом истфака МГУ сюда на практику приезжал. А теперь мне совсем просто стало здесь бывать — ваш губернатор Евгений Михайлов тоже выпускник МГУ, в аспирантуре я у него был научным руководителем. И меня он постоянно к себе в гости зовет.

Левандовские — фамилия в истории и в литературе известная. Отец Андрея Анатольевича Анатолий Левандовский — специалист по новой истории, преимущественно по истории Франции. Автор огромного количества монографий и доброго десятка книг в серии "Жизнь замечательных людей" - "Робеспьер", "Дантон", "Жанна д'Арк", "Карл Великий". Имя же Андрея Левандовского сегодня известно всем российским школьникам. "Книга для чтения по истории России" для учащихся средних классов, "История России. XIX век" для 8 класса, "История России с древнейших времен до конца XIX века" для 10 класса, "Россия XX века" для 11 класса. Его научные и публицистические работы не перечислить. Что же до преподавания доцента Левандовского в МГУ, то наиболее точную характеристику невзначай дала одна из студенток на университетском форуме, где совершенно серьезно обсуждают уровень педагогов: "А я, представляете, весь прошлый год была влюблена в Андрея Анатольевича Левандовского".

- На самом-то деле я по натуре не столько ученый, сколько преподаватель, — признается Андрей Левандовский. — В частности, поэтому, когда спрашивают, какая из исторических школ мне ближе, отвечаю — Василия Ключевского. Он гениален с точки зрения преподавания истории.

- Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию с учебниками истории в школах? Не смущает вас их количество и довольно приличные разночтения у авторов даже тех учебников, что официально рекомендованы школьникам?

- С учебниками, по-моему, сейчас дело обстоит нормально. Может, и многовато. Но это же лучше, чем один, как раньше! Только один взгляд — и не смей придерживаться иного мнения. К тому же, если учебник только один, он почти наверняка, если не сразу, то чуть позже, с течением времени, по мере переиздания станет плохим. Зачем стараться, если ты и так монополист? Так что лучше выбирать самому, чем зубрить данное свыше.

- В ваших публицистических работах и даже монографиях исторические процессы часто описываются не в привычных для нас рамках партийно-политических и идеологических концепций, а словно сквозь призму личного восприятия тех или иных персонажей.

- Да, наверное, так. Мне интересен человек. Он тесно связан со временем, в котором живет. Сначала время создает человека, а потом человек начинает создавать эпоху. Иногда совсем свою, крохотную. Но бывает и так, что личность заметно влияет на окружающих и окружающее.

- Сергей Трубецкой — умиритель студентов и первый выборный ректор Московского университета — ваш идеал?

- Ну, почему же только он? Есть Александр Энгельгардт, интеллигентный помещик и яркий публицист. Есть Грановский. Есть, наконец, масса русских купцов, о которых, к сожалению, в русской литературе так никто доброго слова до конца и не сказал. Мой идеал — любой человек, стремящийся не сломать и уничтожить существующую систему, а изменить ее к лучшему.

- Каким образом?

- Духовным поиском. Упорным трудом. Возможно, утомительной, но необходимой и чрезвычайно важной каждодневной работой. Из малых дел многих вырастают большие дела. Разве не так?

- Это, если не ошибаюсь, почти цитата из вашей книги "Железный век"?

- Нет, не цитата, конечно. Но суть — да.

- Вы и вправду считаете, что народ и государство не едины?

- Разумеется. Для России и XIX века, и нынешней это и вовсе различные категории.

Тут надо кое-что пояснить. В книге Левандовского "Железный век" очерки сгруппированы в три раздела — "Власть", "Власть и общество", "Власть, общество, народ". И речь там идет, по сути, об одном и том же — о жестком противостоянии власти, скованной страхом перед неизбежными переменами, обществу, мечтающему о несбыточном. И ощущение создается, будто схватка эта будет длиться вечно. А фоном ей также вечно будет служить народ, "живущий своей потаенной жизнью, полной скрытой угрозы как для правительственных устоев, так и для интеллигентских мечтаний".

- Нас всегда учили, что государство — это мы...

- Так и учебник был один. Если очень хочется, можно и сейчас такой учебник подобрать. И учиться по нему. И считать себя государством, а государство — собой. Но я не считаю такую точку зрения правильной.

- То есть народ и государство вы разделяете?

- Конечно, конечно. К сожалению, на протяжении всей русской истории народ был для государства, а не наоборот. А хочется, чтобы государство было для народа. Оно не должно быть заметно вообще.

- Как же тогда быть с патриотизмом?

- Не знаю. Почему я должен знать, как вам быть с патриотизмом? Я за границей практически не был, мне в России нравится, при всех сложностях. Но патриотом назвать себя не могу,потому что мне очень нравится английская литература, французская живопись.

- Позвольте, но быть патриотом России и любить Диккенса — одно другому разве мешает?!

- Мне — нет. Но кто-то может сказать, что, коль ты патриот, значит обязан любить только русское. Мне сложно ориентироваться в современных разночтениях понятия "патриотизм".

- Так что же такое патриотизм, Андрей Анатольевич? Вот Александр Проханов сказал как-то, что патриотизм — это когда человек в кризисные, трудные для Родины ситуации ставит общественные интересы выше личных.

- Вот видите. А я считаю, что кризисные ситуации для общества создает в основном государство. Огрублено говоря, пусть оно и выкручивается из них. В отличие от Проханова, я придерживаюсь другого взгляда на патриотизм. Для меня самое важное — семья, мои коллеги, близкие мне люди. За что и за кого я готов отдать жизнь и, собственно, отдаю ее? За главное в жизни. За существующее главное, а не за абстрактные принципы и идеалы. А главное — жить по-человечески. Главное — это семья, дети, друзья. Это основное, определяющее. И важно, чтобы было хорошо тем, кого ты знаешь. Остальное — абстракция. Мне кажется, что государство должно сделать так, чтобы всем было хорошо, тогда мы и будем любить государство, а оно должно стараться избегать кризисных ситуаций. Их и так было великое множество в нашей истории.

- Наше время не напоминает вам российскую историю конца XIX - начала XX веков? Со всеми возможными последствиями.

- Гм... Гораздо больше нынешнее время похоже на пореформенные годы XIX века 60-70-х годов. Пока все идет по тому же расписанию: грандиозные реформы, попытка выйти на новый цивилизационный уровень и проблемы, стоящие на этом пути. Если они нормально будут решаться — все будет иначе. Если же учителя будут получать по-прежнему полторы-две тысячи рублей, то все может повториться.

Наташа Богомолова,
Псковское агентство информации,
специально для "Правды.Ру"