Никита Богословский: "Может, это стыдно, но я никогда не интересовался страной"

Композитора Никиту Богословского называют "человеком-легендой" и "королем розыгрыша", его именем названа планета. Среди его наград — орден Красной Звезды, французский орден "За артистическую деятельность", болгарский орден "Кирилл и Мефодий I степени", он полный кавалер знака "Шахтерская слава".

Автора на вечерний спектакль не пустили

Родился он 22 мая 1913 года в Петербурге, в дворянской семье. Дедушка был камергером двора. Первым языком был французский. Музыкальность передалась ребенку от мамы, ученицы пианистки Есиповой (которая в свою очередь училась у самого Ференца Листа). Мамин брат был солистом Мариинского театра, после эмиграции в 1919-м пел в Русской опере Церетели в Париже и Мадриде.

Уже в 15 лет вундеркинд заработал свой первый гонорар — он написал оперетту, которую поставили в театре. Называлась она "Как ее зовут". "Я пошел на премьеру, — вспоминал автор, — страшное волнение, вдруг меня кто-то дергает за рукав. Я смотрю — билетерша. "Мальчик, ты куда?" - спрашивает. Я говорю: "Да вот, тут я написал..." - "Нет, придешь в воскресенье с мамой на утренник". Весь первый акт я простоял в вестибюле, пока не пришел директор и не сказал: "Что ж вы автора не пускаете?".

После того было написано еще 16 оперетт, 8 симфоний, музыка к 60 кинофильмам, мультфильмам и театральным постановкам. Но популярность, славу и всенародную любовь ему принесли, конечно же, песни. Некоторые из них поют уже почти 60 лет, у них своя судьба, они обросли историями и легендами. Кто не слышал хотя бы раз песни "Темная ночь" и "Шаланды, полные кефали" из кинофильма "Два бойца" (1942) в исполнении Марка Бернеса? Его герой Аркадий по замыслу режиссера был одесситом. Но ни певец, ни композитор, ни автор текста Владимир Агатов никогда не бывали в Одессе. Одесский фольклор тогда не жаловали, за него доставалось даже Утесову. Режиссеру Леониду Лукову доброжелатели советовали отказаться от вредной идеи, а он дал объявление: "Граждан, знающих одесские песни, просьба явиться на студию". Никита Богословский позже вспоминал: "толпой повалили одесситы — от седовласых профессоров до людей, вызывающих удивление — почему они до сих пор на свободе? И все наперебой, взахлеб напевали. Используя интонации этих бесхитростных мелодий, я написал свои "Шаланды", за которые, как и предполагал, хлебнул впоследствии много горя. Ругавшие меня критики никак не могли понять, что этот персонаж должен был петь именно такую песню, так как салонные романсы или классические арии были ему противопоказаны". Зато слушателям песня полюбилась, а одесситы так вообще приняли ее за свою.

Несколько лет назад появился в Одессе миниатюрный памятник рыбачке Соне, да жаль, недолго простоял, перекочевав, по-видимому, в коллекцию неизвестного поклонника искусств. В этом плане песню труднее украсть. Так же как и запретить. А попытки были — и по отношению к "Шаландам", и по отношению к другим песням Богословского, необыкновенная популярность которых смущала идеологов соцреализма. Да и желающих подлить масла в огонь у нас всегда хватало. Например, композитор Георгий Свиридов в 1958 году писал в "Правде", что пластинки с песнями в исполнении Бернеса "являют собой образец пошлости, подмены естественного пения унылым говорком или многозначительным шепотом. Этому артисту мы обязаны воскрешением отвратительных традиций "воровской романтики" - от куплетов "Шаланды, полные кефали" до слезливой песенки рецидивиста Огонька из фильма "Ночной патруль".

Кабацкая меланхолия чужда советским людям

С "запретительством" Никита Богословский столкнулся еще когда дебютировал в 1937 году великолепной музыкой к фильму "Остров сокровищ". Там прозвучали три песни, которые сразу запела вся страна. Две из них, "Песенка Дженни" и "Бей, барабан", появились вскоре в нотных изданиях и грамзаписи, а вот третья, "Песня пиратов", принесла молодому автору массу неприятностей. Дело в том, что ее взяли "на вооружение" любители зеленого змия: песня стала их своеобразным гимном.

4 сентября 1946 года все газеты страны опубликовали "историческое" постановление ЦК ВКП(б) о второй серии фильма "Большая жизнь". В постановлении громили и драматургию, и режиссуру, и игру актеров, и музыку Богословского. Вернее, песни "Три года ты мне снилась" и "Наша любовь", якобы "проникнутые кабацкой меланхолией и чуждые советским людям". Лишь через десять лет Марк Бернес спел в концерте "Три года ты мне снилась". Впрочем, не только от "своих" доставалось песням Богословского. В приказе коменданта оккупированной румынами Одессы в 1942 году был приведен перечень запрещенных к исполнению и прослушиванию советских песен. На шестой позиции значилась "Спят курганы темные" на слова Бориса Ласкина, которая была написана в 1939 году для фильма "Большая жизнь".

В последние годы Никита Владимирович пишет все меньше песен. Недавно он сочинил струнный квартет, который состоит из трех скетчей: "Маленькая ночная беседа", "Колыбельная" и "Отчетно-выборное собрание членов жилкооператива". Слушая их, можно представить, что говорят персонажи. В этом произведении — фирменный юмор и ирония, воплотившиеся в книгах Богословского. Правда, если первая из них появилась, когда автору было уже за 50, то в устном жанре розыгрышей он всегда слыл непревзойденным мастером. Бытует афоризм: "если хотите придать шутке или розыгрышу достоверность, припишите их Бернарду Шоу или Богословскому".

...Попросил как-то Никита Владимирович знаменитого диктора Левитана нарисовать что-нибудь на листке бумаги. Тот отпирался, говорил, что никогда не умел рисовать, но наконец, сдался. Нарисовал домик, из трубы дымок идет. Этот примитивный рисунок Никита Владимирович вставил в рамку под стекло, повесил у себя дома и с каждым, кто приходил к нему в гости, спорил, что это подлинный Левитан...

Вечер веселых вопросов в шубах

Мало кто знает, что Никита Владимирович стоял у истоков любимой всеми передачи КВН и провел три программы под названием "Вечер веселых вопросов". Очередной розыгрыш Богословского приостановил выход передачи на четыре года, после чего она возродилась уже как КВН. А было так. Уже во второй программе авторы решили придумать что-нибудь изощренное и предложили вручить приз тому, кто первый появится в студии в шубе (на дворе был сентябрь) и привезет с собой номер газеты от 31 декабря прошлого года. Но, объявляя условия конкурса, Богословский о газете забыл. И вот в назначенный день повалили люди в шубах. Сначала строители, возводившие высотку МГУ (там проходили съемки), потом — обладатели телогреек, шуб и полушубков со всей Москвы. Перед университетом собралась бушующая толпа, требующая расправы над обманщиками. Жаждущие получить приз прорвались с выкриком: "Нас пригласил Богословский!!!" ЧП обсуждали на Политбюро. Передачу закрыли, были уволены многие талантливые люди. Богословский отделался очень легко: его имени даже не назвали в газете, а увольнять композитора было неоткуда.

...Время от времени Никита Богословский берется за старое и сочиняет песню. Одна из последних — "Свет любви" - была написана в содружестве с женой Аллой, на стихи сына Андрея. Третья жена Никиты Владимировича (их браку 10 лет) тоже композитор. Предыдущая супруга, с которой Богословский прожил 37 лет, умерла 16 лет назад. А вот первый брак был совсем недолгим: "Жизнь не сложилась, — рассказал как-то Никита Владимирович. — Она была художницей. Денег у нас ни копейки, и вдруг я получаю на студии какую-то крупную сумму. Прихожу домой: "Ирка, живем!" На следующий день она опять просит деньги на обед, на что я замечаю, что только вчера отдал вполне приличную сумму. Торжественным тоном она объявляет: "Я сделала очень важную покупку!" Ни за что не догадаетесь, что она приобрела. Кандалы Рылеева! Брак развалился мгновенно. Я просто представил, что может быть дальше..."

Оглядываясь на прожитые годы, Никита Владимирович говорит о них с удовлетворением: "В духовном плане у меня не было драм и трагедий. Было ясное, радостное ощущение жизни, праздник бытия. Я просто живу так, как мне хочется. Естественно, в рамках закона. И, в общем, я доволен тем, как это мне удается. Может быть, это стыдно, но я никогда не интересовался страной. Все мои мысли были направлены на творческое благополучие и на свою судьбу в этом мире, который я воспринимал иронически..."

Богословский шутит

Первый свой розыгрыш Никита Богословский устроил, еще учась в школе. Зимой по пожарной лестнице он забрался на пятый этаж школы, прижался носом к окну и постучал. Учительница, увидев его физиономию, упала в обморок...

Житомирская бухгалтерия. Однажды Богословский остановился в киевской гостинице в одном номере с Марком Бернесом. Их соседями оказались два пожилых бухгалтера из Житомира, которые постоянно стучали в стенку и бегали к администратору, недовольные поведением артистов. Тогда Бернес позвонил соседям и спросил: "Товарищи, вы члены партии?". "Да!" - радостно ответили те. "Это администратор беспокоит. Вы давали подписку, что готовы освободить номер, если он понадобится для иностранной делегации. Так вот, у нас тут внезапно американцы появились, но вы не волнуйтесь! Всего на одну ночь перейдете в красный зал, мы вам там уже постелили. Можете даже не одеваться, просто накиньте на себя что-нибудь...". Бухгалтеры взяли свои чемоданы и, справившись у полусонного портье, где Красный зал, отправились туда. Заходят, а там... все партийное начальство чествует знаменитого американского летчика Чарльза Линдберга. Обалдевшие житомирцы с волочащимися штрипками от кальсон прошли почти весь зал, потом хором сказали: "Ага!..", повернулись и удалились не спеша...

Несколько дней искали, кто же все это подстроил, но так и не нашли...

"Раздевайся, дорогой!"

С киевскими гостиницами у композитора многое связано. Так, в следующий раз он уехал на несколько дней в Москву, а "на хозяйстве" в своем шикарном номере оставил Бернеса. Вернувшись, снизу позвонил в номер и сказал женским голосом: "Ах, дорогой мой! Я уже вернулась, раздевайся, я сейчас к тебе зайду...". Тут-то портье и сообщил, что пока Богословского не было, Бернес из экономии переехал в обычный номер, а в "люкс" поселили министра внутренних дел Украины Серова.

...Лет через десять Богословский встретил Серова на приеме в американском посольстве и напомнил ему эту историю. На что тот ответил: "А я так ждал!!!"

Капиталисты-бракоделы. Как-то Богословский привез из-за границы ручку для розыгрышей, которая брызгала синими чернилами, но через три минуты они испарялись, не оставляя никаких следов. На приеме в "Метрополе" он решил ее испытать на разных знаменитостях. И все реагировали очень по-разному: Евтушенко рассмеялся, Сергей Михалков сильно рассердился... Но больше всего ручка понравилась Марку Донскому. В конце концов, Богословский дал режиссеру эту ручку напрокат. Тот пришел в ресторан и брызнул на официанта чернилами. Только они не исчезли, потому что Богословский заправил ручку настоящими чернилами. Донскому пришлось потратиться, чтобы успокоить бедного официанта. А Богословский сделал вид, что не менее Донского возмущен "капиталистами-бракоделами".

Летите, воробьи, летите... Богословский с друзьями решил как-то отомстить композитору Михаилу Чулаки, который "очень давил своими передовыми идеями". И вот однажды перед творческим вечером Чулаки наш герой вместе с Дзержинским и Соловьевым-Седым купили много-много воробьев. Когда капельдинеры ушли из фойе, молодые музыканты пробрались в зал и выпустили птиц. Воробьи летали по всему залу, чирикали во время исполнения произведений Чулаки и гадили на головы публики и оркестрантов.
Концерт был сорван. И хотя его перенесли на неопределенный срок, он так и не состоялся.

Нимфа тоже человек. Доставалось от Богословского не только друзьям, но и предметам неодушевленным: голые алебастровые нимфы в фонтане дома отдыха на следующий день после приезда композитора обзавелись бюстгальтерами с ценниками из соседнего магазина.

Наталья Куляева для "Сегодня"