Наш офицер на Диком Западе

Крайне интересная и поучительная история бывшего советского, затем российского офицера, рассказанная им самим в эфире видеостудии "Правды.Ру". Как, воспользовавшись нашим доверием и разрухой в стране, западные агенты-вербовщики под личиной религиозных проповедников выискивали, а затем мягким воздействием постепенно вербовали нужных им людей, мы описали в первых двух частях печатной версии этого долгого интервью.

Читайте:

Советский офицер: как нас разрушали

Приключения бывшего советского офицера в Америке

В третьей части его рассказа читайте о жизни в США и начале непосредственной вербовки.

— Сколько времени вам понадобилось на адаптацию в Америке?

— Я освоился достаточно быстро — в течение примерно трех месяцев. Несмотря на то, что мой уровень английского был на уровне "My name is Vasya, my father is worker", то есть обычный школьный уровень, — в течение месяцев двух в среде общения ты проникаешься, включаешься постепенно, и эта среда тебя пропитывает. Кто-то медленно, кто-то быстрее, у меня получилось быстро, повезло.

Поэтому я говорил достаточно хорошо уже через три-четыре месяца. Я смог получить права уже через полгода. Потом один из моих знакомых по этой христианской организации купил мне машину. И я стал уже абсолютно "свободным человеком в свободном мире". Это было очень приятно. В бытовых отношениях это общество очень комфортно.

Если ты не обращаешь внимание на духовную составляющую этого общества, все вообще очень здорово. А потом, когда ты начинаешь думать про культурно-духовную сторону, этот комфорт уже отходит на второй план. Потому что ты понимаешь, что что-то здесь не так. Все хорошо, как говорил тот самый классик, да что-то нехорошо…

— А когда включилось это "нехорошо"?

— Где-то через год, когда я понял, что в нашем общении, в наших разговорах меня направляют в определенную среду и ведут по заданной теме. Зашел разговор о военном университете… Так как я учился в гуманитарном, то как-то постепенно заходили разговоры о том, почему бы мне не продолжить военное образование в новой стране, в новой среде, чтобы расти, развиваться…

Почему нет? Перспектива! Но по прошествии времени многие из нас, в том числе и я, научились сравнивать эти две стороны стены, которую разрушили. И то, что эту стену разрушили, саму суть отношений не изменило. Мы все равно остались двумя разными частями стены, две разные стороны медали.

Кстати, один из моих любимых современных писателей Андрей Ильич Фурсов как раз говорил о том, что, может быть, и не было противопоставления капитализма социализму, может быть, именно такая миросистема была просто сбалансирована. Ведь его ближайший друг Валентайн тоже не говорил об этом.

Но никто не понимал этого до определенного момента. Сломав другую чашу весов, они обрушили всю мировую систему. Поэтому после кризиса годов высасывания из нашей чаши они все равно пришли к кризису, все обрушилось. Противопоставление держало баланс в мире и не было этого хаоса.

Потом все разговоры стали уже о моей прежней военной специальности, они стали более настойчивыми. Вместе с этими моими знакомыми стали приходить люди из армейской среды. Мы знакомились, беседовали, они разговаривали со мной, вспоминали былое, как мы служили, как вы служили… "Вы помните, как мы с вами были в клинче таком постоянном?…"

И это тоже было приятно, потому что они давали понять, что положительно оценивают мою работу офицера. Говорили: "Мы знаем, как русские умеют воевать". То есть вот этот подкат был какой-то грубоватый, но тем не менее он тоже сыграл свою роль. Естественно, мне было приятно общаться с ними. Говорили: "Мы уважаем, мы бы делали на вашем месте точно так же. Значит, мы одной крови — ты и я".

— Это еще один элемент очень сильной психологической обработки. Это же всем нравится, расчет такой.

— Конечно, без сомнения. И не скрою, мне нравилось жить в США, потому что, обработанный после разрухи, которой подверглась наша страна, я очутился как бы в молочной реке с кисельными берегами. У меня все было, меня все любили, мне давали деньги и возможность заработать, я ощущал комфорт и эту так называемую свободу.

Я мог поехать куда угодно, я мог делать все что угодно в рамках закона. Но самое главное — ощущение полноправного пребывания. Я чувствовал себя защищенным со стороны этого государства, по отношению к которому я был никто. Вот это самое приятное было, наверное, патока такая, самая главная сладость, вишенка на торте.

У меня не было тогда права на жительство, я находился там просто по студенческой визе. Потом — по рабочей визе, когда мне разрешили работать, это тоже было неожиданное благоволение со стороны власти. И я знал, что, когда я иду по улице, каждый полицейский, мимо проезжающий, будет заступаться за меня, если против меня будут совершены незаконные действия.

Это ощущение защищенности осознавалось, было приятным. Потому что, вспоминая то, что было в конце 80-х — начале 90-х у нас, — это, конечно, земля и небо. У нас тогда ты, наоборот, был просто никто. Ты не был защищен со стороны государства, а здесь то государство, которое по отношению к тебе было чужим, мало того, бывшим потенциальным противником, относилось к тебе, как к своему.

И вот это, конечно, был очень сильный фактор. Хотя, конечно, все это тоже иллюзия, но тогда она была твердой уверенностью.

К публикации подготовил Юрий Кондратьев

Продолжение:

Советские офицеры на службе США

Офицер СССР: как я стал диверсантом США

Советский офицер: долгий путь в Россию через США

Осторожно! Вас вербует ИГИЛ

Как работают вербовщики ИГИЛ? Рассказ эксперта

"Вербовка агентуры — это "кухня" разведки, которая не…"

Секты опутали соцсети