"Пальмирский рецидив": Новые угрозы миру

Повторный захват Пальмиры боевиками ИГИЛ (организация запрещена в России) ставит большое количество вопросов. Является ли это свидетельством слабости сирийской армии, оказавшейся не способной противостоять неожиданному натиску террористов? Или успех ИГ стал результатом действий уходящей американской администрации?

Фото: Фото: AP

На фоне успехов сирийской армии в деле освобождения Алеппо полной неожиданностью стал повторный захват Пальмиры боевиками ИГИЛ. При этом, судя по информации СМИ, первоначально атака террористов была отбита с помощью российских ВКС; однако исламисты сумели быстро перегруппироваться и стремительным ударом вынудить сирийские части оставить город. Сообщается, что наступавшие группы насчитывали до четырех тысяч бойцов, а их действия отличались высокой маневренностью и слаженностью.

Было бы неправильно недооценивать значение этого события. Успех ИГ, вне всякого сомнения, будет использован и самими террористами, и прозападной сирийской оппозицией, и самим Западом в качестве наглядной иллюстрации тезиса о неэффективности режима Асада. Его разведка, его армия проглядели перемещения боевиков, их сосредоточение, не выдержали натиска, даже несмотря на то, что первые их удары были сорваны силами российских ВКС.

Конечно, Пальмиру вновь освободят. Но какой ценой, в том числе и политической? Сможет ли после этого Асад утверждать, что его режим в состоянии самостоятельно контролировать ситуацию, определять будущее Сирии? Что ему не нужны никакие коалиции с другими силами вооруженной оппозиции, будь то курды или "Свободная сирийская армия"?

Создается впечатление, что вооруженные силы Дамаска в одиночку на земле способны действовать только на одном направлении. Это означает, что для реального контроля над страной их недостаточно, нужен еще кто-то. Кто? Может быть, следует вооружить и так или иначе интегрировать в ВС силы "лояльной" оппозиции (например, таких групп, как "Хмеймим", "Завтра Сирии", "Москва — Каир — Астана")? Но насколько она сама хочет этого и есть ли у нее достаточный потенциал? Или Асаду следует пойти на более тесный союз с курдами? Но не придется ли платить им признанием автономии и как это отразится на отношениях в треугольнике Дамаск — Анкара — Москва?

Так или иначе, но представляется, что ситуация вокруг Пальмиры ставит вопрос о необходимости для Асада расширить собственную военно-политическую базу. Иначе любые стратегические успехи, включая освобождение Алеппо, могут оказаться слишком непрочными.

Но даже если Асад и решится на коалицию с теми или иными оппозиционными группами — как это реализовать? У него нет соответствующих механизмов. Единственная площадка, на которой ведется межсирийский диалог, — женевский процесс. Но в его рамках попытки Асада приблизить к себе одних оппонентов и продолжить изолировать других неосуществимы: у женевских переговоров нет мандата на это.

Значит, нужен другой механизм, другая площадка. В принципе, такую возможность готова предоставить Москва. В настоящий момент идут переговоры о проведении в российской столице некой конференции представителей ряда сирийских оппозиционных сил. Возможно, изменение ситуации после захвата Пальмиры боевиками ИГ позволит ускорить этот процесс и создаст предпосылки для расширения базы режима Асада за счет близких к Москве политиков. Но даже если это произойдет, останутся весьма большие трудности в получении международного признания подобных решений.

Второй важнейший момент, на который следует обратить внимание при анализе положения в Сирии на фоне событий в Пальмире, — это способность ИГ спланировать и провести успешную операцию такого масштаба. Исламистам не помешали ни сильное противодействие со стороны российской авиации, ни бои в Алеппо, ни необходимость готовиться к отражению наступления прозападных сирийских сил на Эль-Баб и Ракку.

Действия ИГ в Пальмире доказывают, что группировка далека от поражения, располагает значительным боевым, разведывательным и организационным потенциалом.

В этой связи хотелось бы указать на следующее. Во-первых, не следует исключать, что нападение на Пальмиру стало результатом усиления ИГ в Сирии по мере вывода ее боевиков из Ирака (о возможности этого говорилось с начала штурма Мосула).

Во-вторых, успех ИГ представляется невозможным без помощи (разведывательной, технической, организационной) со стороны высококвалифицированных специалистов, в частности западных. Не следует ли в этом контексте вспомнить, что, по многим сообщениям СМИ, в занятых боевиками частях Алеппо в осаде оказались западные военные инструкторы? Может быть, рейд на Пальмиру призван отсрочить падение последних оплотов террористов в Алеппо и дать их наставникам выйти из игры?

Во-третьих, нельзя забывать, что за несколько дней до атаки ИГ на Пальмиру президент США Обама снял все ограничения на поставки летального оружия непримиримой сирийской оппозиции. Начались ли такие поставки, о каком именно оружии и о каких конкретно группировках идет речь, доподлинно неизвестно. Но факт остается фактом: ограничения сняты — Пальмира пала.

Можно ли предположить, что повторный захват этого древнего города был организован не без помощи со стороны Запада, в частности США? Во всяком случае это не кажется невероятным.

Дело в том, что срыв российской стратегии в Сирии, которая включает в себя и уничтожение террористических организаций типа ИГ и ее союзников, и создание условий для максимально широкого внутрисирийского политического диалога, — срыв этой стратегии, похоже, стал главным приоритетом в деятельности уходящей американской администрации. Обама уже ничего конструктивного сделать не может. Но он вполне в силах навредить. Причем навредить не только Москве, но и своему преемнику Трампу.

Сейчас стала реальностью перспектива полного освобождения Алеппо, что должно усилить режим Асада, открыть новые возможности для формирования основ будущей стабильности. Операция в Пальмире способна во многом обесценить эти достижения, вновь многократно усложнить ситуацию. По-видимому, это именно то, чего хотел бы добиться Обама. От того, насколько быстро и эффективно будет преодолен "пальмирский рецидив", зависит, удастся ли ему это.