Ислам завоюет Францию малой кровью

Французский исследователь Жан-Поль Гуревич всю жизнь занимается вопросом исламских миграций. Он автор многочисленных книг по проблеме радикального ислама и его распространения в мире, о тайных сетях снабжения деньгами и оружием исламистского подполья. Миграции разнообразны: из одной мусульманской страны Африки в другую, из стран Магриба (Алжир, Марокко, Тунис) в Европу, из Ирана в Турцию и пр. О том, как проходят эти процессы и что они сулят в будущем, Гуревич рассказал по скайпу в прямом эфире видеостудии Pravda.Ru.

Фото: Фото: Архив Pravda.Ru

Согласно его анализу, во Франции проживают никак не 11 миллионов мусульман, а не более четырех. (Имеются ввиду люди, посещающие мечеть и соблюдающие религиозные обряды). Тем не менее, его прогнозы не грешат оптимизмом и в чем-то схожи с настроением русских аристократов накануне октября 1917 года: механизмы интеграции отсутствуют, что делать — непонятно, и вообще "не угадать, куда несет нас рок событий". В настоящее время французский ученый готовит к выходу в сентябре новое исследование: "Исламский бизнес: рассадник терроризма".

— На проблему иммиграции в Европу существуют две противоположные точки зрения. Одни заявляют, что мигрантов во Франции уже 12-15 миллионов. Другая точка зрения гласит, что эти люди не столь многочисленны, и надо их отправить обратно к себе домой. Что вы об этом думаете?

— Существует широкое понимание мусульманского сообщества. Во Франции таких — 8-9 миллионов человек. Из них берем более малый круг — количество мусульман, которые ходят в мечеть, их — 3,5-4 миллиона. Но, конечно же, у многих, особенно молодых людей, ислам не является ярко выраженной постоянной религией, они просто мусульманского происхождения.

Напротив, есть те, которым дорог так называемый радикальный исламизм. Их всего около 100 тысяч человек, и главное, что среди них есть "твердая косточка" в центре: люди, готовые перейти к действию, если их организовать и направить. Таких около 10 тысяч человек.

— Во Франции сейчас многие люди записываются в стрелковые клубы, потому что опасная обстановка. Возможно ли, на ваш взгляд, провести ускоренную ассимиляцию, чтобы мигранты стали больше французами, чем мусульманами?

— В исламском коммьюнити большинство людей хотят просто спокойно жить в нашей Французской республике. Они, конечно же, сами стремятся к ассимиляции, поэтому это возможно. Но внутри этого сообщества существует, не будем забывать, люди, которые решили обратиться к радикальной религии, а не к республиканским ценностям. Эти люди хотят, вопреки нашим интересам, создать халифат.

Теперь у нас идут дебаты по поводу халяльного мяса, внешнего одеяния и так далее. Этому сообществу удалось восстановить против себя значительную часть Франции. У исламизма есть цель — заставить к ним присоединиться большинство мусульманского мира. Франция, дескать, сражается с мусульманским миром; против нас, бедных мусульман, Франция развернула настоящие военные действия, целую армию, говорят они,

Соответственно, они предлагают своим единоверцам присоединиться к их лагерю против французов. Для этих людей быть мусульманином — значит исповедовать религию, и только потом в какой-то мере подчиняться законам республики. Поэтому наш премьер-министр Вальс и другие руководители государства уже говорят об исламо-фашизме и необходимости репрессий.

Власти сообщают, что закрывают мечети, а имамов высылают, но на самом деле это не совсем правда. Мы видим, что оказались зажатыми между двумя идеологиями. С одной стороны, есть люди, стремящиеся к спокойствию, умиротворению, и люди, желающие, чтобы французы приняли в страну мусульман для избежания массовых беспорядков.

И есть второе мнение, представленное Николя Саркози, Марин Ле Пен и в некоторой мере Мануэлем Вальсом. Эта точка зрения заключается в том, что сейчас надо срочно реагировать, потому что мы уже находимся в состоянии войны. А в состоянии войны нельзя позволить вновь прибывшим к нам исламистам править, устанавливать свои законы и порядки.

Французская модель начала прошлого столетия больше не функционирует. Церковь, школа, работа, армия и общество — все эти модели поставлены под вопрос или признаны устаревшими. Система, которая действовала при помощи этих интеграционных механизмов, больше не работает.

Поэтому, если мы желаем интеграции, чтобы мусульманское сообщество прежде всего признавало себя французами, а уже потом — мусульманами, надо искать новые механизмы интеграции. Наши правители настаивают на том, чтобы жить вместе. Но некоторые меньшинства вообще не желают, чтобы такая модель существовала. Заместитель главы мажоритарной партии Швейцарии Оскар Фрейзингер добился победы на референдуме о закрытии минаретов, но, с другой стороны, не выиграл другой референдум — об ужесточении миграционного законодательства.

— Надо ли включить репрессии? Или, наоборот, облегчить ассимиляцию?

— Мусульманское сообщество может только расти, потому что миграция растет. Также деторождение у мусульманских женщин намного выше, чем у француженок. Большей частью африканки дают прирост населения Франции, и они большей частью мусульманки. Это порождает у наших сограждан страх, что однажды государство превратится в мусульманское.

Поэтому надо опираться на статистику и сказать: завтра этого не произойдет, послезавтра тоже. Тем не менее, это — возможный сценарий, нельзя исключать, что до конца текущего века большая часть французского населения станет все-таки мусульманской. Сейчас уже ясно, что нам так никогда и не удалось эффективно интегрировать ислам во Францию. Четыре миллиона входят в сообщество мусульман Франции. Это доказывает, насколько важна данная проблема.

Наша традиция заключается в том, что все должно происходить из центра, из Парижа. Сегодня у нас есть исторические регионы, лишенные власти, но даже если бы мы вернули им власть, нам не удалось бы справиться с мусульманской проблемой. Наше население и правители готовы перейти к децентрализованной системе, но даже если бы вдруг это удалось, скорее всего пользы это не принесет.

Дело в том, что мусульмане концентрируются в небольшой части Франции. Это Иль-де-Франс — центральная часть страны вокруг Парижа, кроме того, они расселены в Лангедоке, Руссильоне, Пикардии, Роне, Альпах, Провансе. В этих регионах и встает проблема. У нас большая активность исламистов в этих регионах. В ответ, соответственно, растет поголовье ультраправых. Возможно, что скоро мы дойдем до прямой конфронтации.

Кроме того, наша большая проблема в том, что масс-медиа плохо информируют людей. Очень трудно сегодня получить правдивую информацию, потому что мы живем в условиях вероломной пропаганды. Она очень хитрая и лукавая. Любую ситуацию нам неправильно интерпретируют. Это отражается, в частности, и в том, что касается иммигрантов.

— Есть мнение, что Франция должна восстановить все то, что она разрушила в Сирии, Мали, Ливии… — везде, где французская армия участвовала в военных операциях. Возможно, это и позволит справиться с проблемой иммиграции, потому что многие беженцы отбудут обратно к себе домой? Что вы об этом думаете, господин Гуревич?

— Похоже на правду. Но, во-первых, в странах, разоренных войной, трудно просить у Франции, которая пришла на помощь населению, сражавшемуся с исламистами, чтобы Франция восстанавливала то, что разрушили там исламисты. Мы хорошо знаем, что произошло в Ливии, именно так там все и было. Ясно, что из нас пытаются сделать козла отпущения, пытаться сказать, что Франция во всем виновата.

Я совершенно не против того, чтобы мы признали себя виноватыми там, где мы были неправы, если мы что-то сделали не так в Мали, в Нигерии и других странах, где мы участвовали в операциях. Но нам удалось-таки справиться с напором исламистов на Ближнем Востоке, результат там — не совсем негативный.

Но мне все-таки кажется, что возврат населения в страны происхождения возможен только после восстановления там мира, при какой-то стабильности. А мы еще очень далеки от этого сценария, поэтому отток мусульман в страны происхождения сегодня даже нереалистично рассматривать.