"Железный занавес" Павла Рябушинского

Многие из династий русских предпринимателей происходили из старинных старообрядческих семей. Вообще все гонимые властью, вне зависимости от своей исконной национальности — евреи или русские — становились бизнесменами. А куда еще податься изгою, которого не брали на государеву службу, а адреналина так хочется, не ехать же за туманом в тайгу?

Первым по документам из династии Рябушинских принято называть родившегося в 1786 году крестьянина Калужской губернии (Пафнутьево-Боровского монастыря слободы Ребушинской) Михаила Яковлева. В 16 лет Миша, уже под фамилией Стекольщиков, так как его отец занимался стеклением окон, записался в московской третьей гильдии купцы. Деньги ему ссудил старший брат, уже несколько лет как торговавший в Москве, Артемий Яковлев. Подняться по гильдейским ступеням Мишке помог молодой задор. Скупая по деревням ткани, он наносил на них орнамент, делал набивной ситец и продавал в собственной лавке в Холщовом ряду Гостиного двора, а потом выгодно женился на дочери богатого кожевника Евфимии Скворцовой.

Выражение "кому война, а кому мать родна" — не про Яковлева-Стекольщикова, хотя как тут сказать. Капитала своего купец после наполеоновского нашествия лишился, но подал бумагу на предмет причисления его в мещанское сословие. Новоявленный мещанин долгое время безуспешно пытался наладить собственное дело. И предприимчивый ум Мишани осенила глубоко коммерческая идея — стать своим среди религиозно чуждых староверов. Русские старообрядцы со временем стали сродни европейским тамплиерам, не столько религиозно-рыцарским орденом, сколько барышниками. Как и у храмовников, у старообрядцев были связи среди своих. Кроме того, покладистые члены старообрядческой общины пользовались беспроцентными, а иногда и безвозвратными кредитами Церкви. Примерно, как в ельциновские годы от налога освобождались разные союзы, вроде ветеранов-афганцев.

Благодаря такому не совсем шахматному ходу, "пешка"- Мишка уже в 1823 году снова вышел в ферзи, в купцы третьей гильдии. За три года до этого он снова сменил свою фамилию, став на этот раз писаться Ребушинский. Традиционное написание Рябушинский появится лишь в 1850-е годы. Продолжателем дела (к тому времени он уже владел текстильной фабрикой в Голутвине) он назначает своего второго сына — Павла, в обход сынка старшего — Ивана, который вопреки отцовской воле женился на мещанке. Начитавшегося титанов русской литературы романтически влюбленного юношу Ваню новоявленный старовер лишил как наследства, так и коммерции. "Пущай голышом побегает!" — думал, видно, неофит. Община старообрядцев его ценила за ревность в вере. У десятилетнего Павлуши, выучившегося складно играть на скрипке, батя "игрушку бесовскую" отобрал и разрубил топором. Был бы сынок похитрее, да время позабористее, сказал бы, что это Страдивари и на аукционе за инструмент басурмане немереные деньги дают — папашин бы топор как поднялся, так бы и опустился.

Читайте также:    Блеск и забвение "бедного миллионера"

Впрочем, второй сынок папашиной воле не перечил и, если не вышло из него скрипача Мони, то еврейский меняла-ростовщик из русского Павлушки вышел отменный. Для начала в 1846 году он женился на внучке старообрядческого начетчика Анне Фоминой. Одна лишь беда — в браке рождались только девки и ни одного пацана. Михаил Ребушинский оказался тверд в вере даже после того, как император Николай Павлович издал указ, по которому старообрядцев запрещалось принимать в купеческое сословие. Дети купцов были освобождены от рекрутской повинности, а его наследникам отныне грозила солдатская служба — пускай без "дедовщины" в нынешнем понимании, зато на 25 лет!

И отправился Павлуша в приморский городок Ейск. Это сейчас на морском побережье места живого не сыщешь, а тогда для привлечения жителей в этот, с позволения сказать, медвежий угол на Азовском море пришлось давать льготы. Народ потянулся, в том числе и на такую приманку, как приписка к местному купечеству. Итак, ушлый Павел Михайлович приехал с тогда еще далеко не всероссийского курорта Ейска третьей гильдии купцом. В рубежном 1858 году скончался Михаил Яковлевич Рябушинский, оставив своим наследникам около двух миллионов рублей ассигнациями. Царь Александр II отменил отцовский указ об ущемлении прав старообрядцев. Павел Михайлович принялся за продолжение отцовского дела и вместе с братом перешел от купцов ейских в купчины московские. Сначала во вторую гильдию, а в 1860-м — заняли братья пьедестал почета тогдашних бизнесменов, — перейдя в первую.

Пореформенная Россия — сказочные молочные реки с кисельными берегами для вчерашних крепостных — дала спурт династии. С Высочайшего соизволения на свет появилось полное Товарищество "Павел и Василий Братья Рябушинские". В 1917-м их сметут менее удачливые собратья, чьи отцы и деды не ухватили за хвост свою "птицу счастья" в эпоху великих реформ и отмены крепостного права. Это, выражаясь словами Ницше, "вечное возвращение", которое ожидает всех наследников крупных состояний. Придут новые Емельки Пугачевы и Че Гевары с университетскими дипломами и сметут начисто всю головку из рейтинга журнала Forbes.

Но какое-то время товарищество, как недолговечное растение, процветало. К тому же Павел был малый одаренный. Ему и пришла в голову идея продать все отцовские магазины с предприятиями и на вырученную сумму выкупить у московского купца Шилова "убыточную" бумагопрядильную (хлопчатобумажную) фабрику. Паша рассчитал все правильно. За годик до рождения Володи Ульянова, вошедшего в историю под ником Ленин, Рябушинский купил производство, сделавшее его одним из самых богатых людей огромной империи, а, может, и всего мира. Павел Михайлович не только разжился, но и получил Анну на шею с надписью "За полезное". Пока бизнес цвел померанцем, семейные отношения зашли в тупик. Постылая женка, рожавшая из года в год одних девочек, так и не смогла разродится наследником, уже не просто раздражала, а бесила.

Младший братик попросил у старшего соизволения жениться на 18-летней дочери петербургского хлеботорговца Степана Овсянникова и ждал его приезда на смотрины. В 1870 году Павел Михайлович, справивший свое пятидесятилетие, прибыл в столицу, осмотрел достопримечательности, оценил невесту младшего брата и сам женился на ней. Красавица- малолетка родила 16 детей. Половина из них оказались мальчиками. Словно в отместку, младший Рябушинский больше никогда не помышлял о браке и 21 декабря 1885 года умер холостяком. Павел Михайлович протянул ровно на 14 лет больше и отдал концы в тот же самый декабрьский день 21-го числа. Тень брата из Элизиума погрозила ему пальцем — негоже отымать чужих невест, братка!

До появления призрака брата Павел Михайлович сумел разумно разместить свое добро и имущество. Даже подмывавшему его лакею он оставил пять тысяч рублей, что уж говорить о наследниках! Самый бестолковый из них, как его называли домашние "беспутный Николашка", уже в первые месяцы вступления в наследство потратил на певичку из кафешантана (сегодняшний аналог — стриптизерша ночного клуба) львиную долю своего состояния. Старшие братья тотчас же взяли над ним опекунство, продолжавшееся до 1905 года.

Самым многомудрым из братьев все-таки оказался ославленный ими же Николай. Этот беспутный малый всячески подогревал нищую богему (это только в идеале поэт должен быть нищим, на самом деле его нужно, как минимум, напоить до низложения риз), издавал дорогущий альманах "Золотое руно" и построил для себя любимого в Петровском парке роскошную виллу "Черный лебедь". Когда грохнул холостой выстрел "Авроры", в сундуках Коки было также пусто, как и пороха в заряде исторического крейсера. Большевики нищеброда Колю Рябушинского не тронули и накокаиненная матросня в его хату не совалась — люди искусства растащили все раньше, чем нагрянули латышские стрелки и чекисты.

В то время как всех остальных братьев, вошедших в число учредителей "Банкирского дома братьев Рябушинских", Великая Октябрьская революция разом лишила всех благ, привилегий и капиталов. Если оставаться до конца честным, то патриот Павел Павлович Рябушинский, ставший к тому времени одним из политических лидеров новой страны, предложил опустить между Российской империей и Западом "железный занавес". Этот термин впервые ввел не "Черчилль в 18-м году" (цитата из Высоцкого), а наш Паша Рябушинский. Убежденный русский патриот имел ввиду, прежде всего не столько Западную Европу, сколько молодые и наглые Соединенные Штаты. В деле создания антизападной коалиции он планировал связать Россию через Монголию с Китаем и Японией.

К сожалению, Павел Павлович на стезе политики наделал кучу ошибок. Предостерегая, словно Кассандра, о социальных потрясениях и революциях, он имел неосторожность метафорически выразиться о "костлявой руке голода и народной нищеты". Ленинские, гораздо более жесткие слова о стране и народе, были похерены, а вот толстосуму Рябушинскому не простили. И не только большевики. Еще раньше члены Временного правительства возненавидели миллионщика за поддержку мятежного с их "кочки зрения" Корнилова.

Впрочем, жадность фраеров сгубила и вне восстания пролетариата. Когда грянул финансовый кризис 1929 года и братья (в соответствии с договором) договорились срочно изъять деньги из банка, пожадничал один Михаил Павлович и все средства семьи Рябушинских сгорели. Позже он раскаялся и просил прощения, но не у Господа, а у корыстолюбивых братьев. Прощения заслужили другие потомки Рябушинских, сгинувшие в эмиграции или на Соловках.

Читайте самое интересное в рубрике "Общество"