Скучный Апокалипсис в Нью-Йорке

Недавний центр Вселенной Нью-Йорк постиг совсем не тот конец, что прочили ему фильмы-катастрофы. Он не провалился под землю, его не захватили пришельцы. Глобализация превратила его в стерильный фон для туристических фотографий, а колоритных жителей Гарлема, Бруклина и Чайна-тауна заменили все те же туристы. Жизнь теплится только на Уолл-стрит.

Фото:

Благодаря фильмам-катастрофам я как-то свыкся с аристократически-эсхатологическим образом Нью-Йорка: Манхэттен, превращенный в Безлюдную Землю ("Нью-Йорк 1997"), в резерв пропитания ("Зеленый хлеб"), в одинокий концентрационный лагерь ("Мир, плоть и дьявол") — что еще привести для примера?

Но вот, увидев Нью-Йорк 20 лет спустя, я скорее подумал о плохом фильме-завещании Сталлоне Demolition Man — о плоской и пустой вселенной, продезинфицированной и лишенной своей истинной природы, годной лишь к тому, чтобы плохие художники делали с нее наброски, а косые туристы — снимали на камеру.

То, что изменилось в Нью-Йорке (это вещь самая очевидная) — машины-то ведь больше не американские: теперь это громадные паралеллепипеды со сладким гулом мотора. Машины тоже глобализировались — старые грешные кубические сантиметры… Уродливые афиши с рекламой глобализированной еды и модные рестораны обезображивают некогда прелестные фасады зданий, туристы, как в Лондоне или Пекине, заменили коренных жителей города. Маленькая Италия и Чайна-Таун утратили всю свою неповторимость и пали в бедность и эксплуатацию приходящего ото всюду массового туризма. Тут вам и круизные корабли — настоящие Ноевы Ковчеги, только наоборот: они не заселяют, а опустошают и подменяют, безукоризненно играя свою эсхатологическую роль.

Черные и еврейские кварталы тоже утратили свою душу — и недаром: французский турист снимает Гарлем, как он снимал бы зоопарк, а немецкий турист снимает хасидов, как если бы он находился в Варшавском гетто. Черные потеряли весь свой гений, связанный со стихией Земли, они потеряли все свое волшебство и маргинальность, они превратились в толстяков и изредка берутся за работу в сфере туризма или услуг. Традиционные церкви спиричуэлов тоже переполнены киношниками-любителями, пришедшими обессмертить ритуал в своих мобилках. Черный американец был утоплен в цунами пакистанских, гаитянских, сикхских и латинских иммигрантов. К слову, большинство из последних живет хуже, чем у себя на родине, но, видно, им это нравится.

Даже Wasp (белый англо-саксонский протестант) уже не тот, что был раньше — он вскормлен плохой пиццей и успокоительными. Взгляните на сильные и встревоженные человеческие массы прошлого, твердо вышагивающие по тротуарам! А сегодняшняя толпа расплывчата и хмура. Толпа эта уже совсем не сумасшедшая. Она больше не имеет права курить, играть в богему, она не может свертываться — это абсолютно текучая толпа. И больше ни у кого нет права создавать уличный спектакль: во всяком случае, все предпочитают снимать — действительно, это менее утомительно, чем творить.

Нью-Йорк однако — это город, в котором нужно жить на улице, а кроме того — это город зомби, или mallrats (магазинных крыс), привыкших к громадным торговым центрам — моллам (mall). Они того и ищут — лишь бы зарыться где-то в землю и бродить по необъятным торговым площадям. Снаружи воздух недостаточно "кондиционирован"… Остаются музеи: они повсюду, и все — по 20 долларов. Скоро нам придется платить за проход по улице в так называемых "модных" кварталах.

У Нью-Йорка была своя аура — это было современное место, могущее дать вдохновение каждому, как замечал его певец, кинорежиссер Элия Казан. Это был город неистовый, магический, бравший за живое. При спуске с Восьмой авеню вы получали Большое Яблоко. Сейчас с этим покончено — можно подумать, что вы в Париже или в Евродиснейленде (ведь это уже одно и то же — туристический путеводитель Michelin это давно понял).

В глобализированном, бесконечном и бесцветном центре города, в котором все цены равны, главный девиз — "плати или подохни", все тени похожи друг на друга и все мечты одинаковы. Большой Ноль — место взрыва в 2001-м, достоин своего названия — мир 2000-го года стоит зеро, это год нуля, а не тысячи. Мы путаемся в празднествах, чествованиях памяти, в маленьких жалких фильмах и грязных воспоминаниях. Христианские идеи не стали тут отчаянными — они стали идиотскими. Место взрыва превратилось в жалкое место паломничества по образу самой мерзкой и пустой эпохи. Мне бы хотелось, чтобы эти две башни были восстановлены в их первоначальном облике. Они придавали логику и конечность геометрии города. Вместо того, чтобы…

Читайте также: Леди Гага, Сатана и обвал цен на души

Забыта Таймс-сквер, забыта 42-я улица, забыта деревенька Гринвич, где все всосала в себя спекуляция недвижимостью. Я обнаружил лишь одно-единственное место, которое сохранило душу и ауру — это Уолл-стрит. Здания все так же серы и хранят свои геометрические формы, церковь Троицы все так же хороша (там каждая могила со своими двумя квадратными метрами стоит миллион долларов, а то и больше!). Деловые люди там все так же торопливы и грозны, а полицейские верхом на лошадях — подтянуты и строги. Тот, кто это понял — это все тот же наш несравненный Селин: деньги не текут, деньги тверды — да здравствует Доллар! Это мы с нашей недвижимостью и нашим уставшим туризмом стали текучими. В Нью-Йорке, или в том, что занимает его место, лишь Уолл-стрит остается местом, где мы все имеем по нашим деньгам — но до каких пор? А те, кто еще мечтают о туризме в стиле иллюминатов, должны скорее посетить Астану в Казахстане! Куда там до нее Нью-Йорку — он безнадежно отстал.

Читайте самое интересное в рубрике "Общество"