Кому нужны журналисты?

По данным Международного института прессы, Россия заняла пятое место в мире по числу убийств журналистов при исполнении ими профессионального долга — как по итогам 2009 года, так и за все прошедшее десятилетие. И остается самой опасной для журналистов страной Европы.

А если связь убийства с исполнением профессионального долга не установлена, ибо большая часть таких преступлений не раскрывается? Значит, такие убийства и в статистику IPI не попадают. Количество избитых и изувеченных корреспондентов, репортеров и главных редакторов СМИ, равно как и количество разбитых фото- и телекамер, потерянной работы и сломанных судеб, по-видимому, вообще никто не считал.

Есть фамилии, которые у всех на слуху. Есть заголовки, на которые натыкаешься, просматривая прессу: "В Томске умер избитый сотрудником вытрезвителя журналист", "В Уфе раскрыли убийство журналиста", "Химкинский лес и судьба журналиста", "Война с журналистами", "Когда остановится насилие над журналистами?". И нет ответа. Гибель сотрудников СМИ, даром что бывают одеты в специальные жилеты и имеют все документы, удостоверяющие их права, в районах военных конфликтов печальна, трагична, но хотя бы понятна. Непонятно то общество, которое уничтожает своих журналистов в мирное, казалось бы, время.

Варварство, дремлющее с тех древних времен, когда гонцов убивали за то, что принесли плохие вести? Или все-таки признак ведущейся, пусть и иными средствами, войны? Или общество рубит сук, на котором сидит?

Когда-то, до горбачевской перестройки, наша интеллигенция была уверена: надо только публично говорить правду, это главное, свобода слова — ведущее условие формирования гражданского общества. Сказали. Много сказали. И даже теперь продолжают говорить. И что? А ничего. По инерции представления о том, что СМИ что-то решают, какое-то время еще работали — ведь "в газете написано", "по телевизору сказали!". А потом заглохли. Вся логика предшествующей эпохи оказалась фикцией.

Публицистика — не врач и не лекарство, публицистика — боль и крик. Вопль о том, что не все благополучно. Кому он адресуется? Гражданам и государству. А как адресаты реагируют на симптомы, формулируемые впередсмотрящими? Ведь боль — это симптом.

О трудных временах сегодня не говорят и не знают разве что слепоглухонемые. Наша действительность — череда скандалов — если слово "скандал" понимать в исконном значении слова, как нарушение общепринятых норм и правил. Честная публицистика рассказывает именно об этом, оповещая общество и пытаясь вскрыть механизмы сошедшей с ума реальности.

Пишут, показывают, документы демонстрируют, и хватаешься за голову — ведь всех этих "героев" давно пора судить и сажать. А "герой" такой — слушает да ест. И засудить норовит того, кто рассказал о его преступлениях. Или просто запугать, или просто убить. Всё просто. Такие вещи стали обыденностью, повседневностью и уже никого не удивляют. Кафка отдыхает.

Благонамеренные юристы пишут о необходимости создания новых статей законов по защите журналистов от психологического и физического насилия, например, статьи "Посягательство на жизнь журналиста", аналогичной статьям "Посягательство на жизнь государственного и общественного деятеля" (наказание — лишение свободы на срок от 12 до 20 лет либо пожизненное лишение свободы), "Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование", "Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа". Ведь сотрудники СМИ выполняют общественно необходимую функцию, они — тоже общественные деятели и подвергаются беспрецедентному давлению заинтересованных лиц и организаций.

Но что же говорить о новых статьях законов, если и прежние не работают? В конце 90-х была введена в действие статья об уголовной ответственности за воспрепятствование законной журналистской деятельности. Уголовных дел нет, а нападения и расправы есть. Санкция за воспрепятствование журналистской деятельности путем принуждения предусматривает большие штрафы. Санкция есть, а штрафов нет. По статье "Клевета" предусмотрено наказание до трех лет лишения свободы. Клевета на журналистов есть, а сидельцев — нет.

Таким образом, на "официальном уровне" честная журналистика оказывается невостребованной. Так, может, она востребована простыми гражданами?

Ну, разве что отдельными. Это или конкретные лица, пострадавшие от произвола, но еще верящие в то, что законность все-таки есть и должна торжествовать, а граждане хоть как-то нужны этому государству, или безумцы, которые еще не впали в окаменелое бесчувствие. А остальные… Ну, походите хоть по форумам. Какая ненависть к самой идее прав человека! Это парадокс, но бесправным гражданам, оказывается, права человека не нужны. Не нужно уважения к достоинству человека, журналист ли он или кто-то другой по профессии. И тот, кто о правах человека заикается, сразу становится главным врагом таких граждан. Само словосочетание действует на них как красная тряпка на быка.

Вот вышел народный артист на виртуальную "встречу со зрителями" — сколько же площадной брани он услышал в свой адрес! Попал известный человек в переделку — какое злорадство по всей блогосфере!… Я, к примеру, не занимаюсь ни политикой, ни экономикой, пишу о нравах, о гендерных проблемах. И что мне уже только не пообещали на форумах — ведь это особый кайф для толпы, которая анонимна, а перед ней человек, чьи ФИО известны и не скрываются: изнасиловать, зарубить топором, повесить и расстрелять.

Почему? Потому что. Потому что не надо нашим массам прав человека, им мечтается о суде Линча, только не для себя, таких прекрасных и замечательных, а для других. Для кого попало. Кто под руку подвернется.

А вот тогда, милые мои сограждане, не надо жаловаться на то, что жизнь у нас тяжкая, бесправная. Общество таково, каковы его граждане. Имеем ровно то, что заслужили.