Со следующего года в России планируют запретить поступление на платные программы вузов абитуриентам со средним баллом ЕГЭ ниже 50. Профессор Института образования Высшей Школы Экономики Ирина Абанкина считает, что подобная мера может лишить тысячи выпускников школ шансов на получение высшего образования.
— Давайте начнём с сути проекта — методики распределения платных мест на 2026-2027 учебный год, где как раз и содержится эта новая инициатива. Главное ограничение — абитуриенты с низкими баллами ЕГЭ теперь не смогут поступать не только на бюджетные места, где ограничения действуют уже много лет, но и на платные. Всё остальное — это дополнения и уточнения к этому основному правилу. Планка установлена единая для всех — 50 баллов. Неважно, на какое направление подготовки или в каком регионе — отсечение одно. Именно это вызывает возражения и обеспокоенность. Почему?
— Потому что средние баллы по предметам разные. По гуманитарным — выше, по естественно-научным, включая профильную математику и информатику, — ниже. В среднем — заметно ниже. Уравнивать всех по планке в 50 баллов выглядит, скажем так, не вполне обоснованно. То же самое касается регионов.
Есть территории, где на протяжении многих лет школьные результаты статистически ниже. Предпринимаются усилия, чтобы выровнять баллы ЕГЭ по регионам, создать условия для роста, но пока без значимых успехов.
В столичных регионах ребята, как правило, сдают лучше, у них выше баллы — соответственно, и шансы учиться, в том числе платно, выше. А в регионах Дальнего Востока, Северного Кавказа — результаты часто ниже. Это тоже вызывает обеспокоенность.
Единая шкала в 50 баллов не подкреплена аргументами, почему она одинаковая для всех направлений, специальностей и регионов России.
— Остаётся вопрос: что делать тем ребятам, которые получили 48-49 баллов? Они фактически отсечены от возможности получить высшее образование. Казалось бы, сделано немало шагов. С прошлого года совмещены сроки поступления в вузы и колледжи, можно одновременно подать документы в колледж, если не получается поступить в вуз. Потому что заранее узнать свои баллы ЕГЭ, я бы сказала, невозможно.
Не по всем направлениям есть совпадение программ высшего образования и аналогичных специальностей в колледжах, особенно если речь идёт о специалистах среднего звена, не говоря уже о квалифицированных рабочих. И это тоже вызывает обеспокоенность.
Приведу пример — педагогические университеты. Там значительная доля студентов, около 30%, учатся платно. Мы знаем, что в школах дефицит педагогов. Поступить на бюджетные места сложно, и ребята выбирают платные. При этом стало обязательным сдавать тот предмет, по которому ты собираешься стать учителем-предметником: если физику — значит, физику, если литературу — значит, литературу. И если по естественно-научным предметам не удалось набрать нужный балл, то возникает вопрос: куда идти тем, кто хотел бы преподавать именно эти дисциплины? А именно по ним у нас нехватка учителей. Педагогические колледжи не готовят учителей-предметников — они готовят учителей начальной школы, воспитателей детских садов. Получается, мы отсекаем тех ребят, которые хотели бы учиться платно.
Более того, шансы сдать литературу или историю на 50 баллов и выше выше, чем по естественно-научным предметам. И здесь возникает риск — ребята, которые могли бы стать учителями физики, химии, биологии, просто не попадут в систему.
— Я здесь вижу риск даже для госполитики.
— А какой риск? Как это повлияет на студентов? Ребята просто вынуждены будут выбирать колледжи и менять свои жизненные планы. Одно дело — учитель-предметник, который понимает, что в его регионе есть вакансии по естественно-научным дисциплинам, и он может остаться там работать. А с учителями начальных классов мы уже сейчас видим сокращение — это демографическая ситуация. Уже в этом году идёт сокращение, и до 2030 года оно будет серьёзным. Поэтому получать образование на учителя начальных классов — довольно рискованно. И возникает вопрос: какова может быть траектория получения образования, профессионального развития для таких ребят?
— Ну и главный вопрос — какие вообще были мотивы введения этого ограничения?
— Вы знаете, в своё время Владимир Владимирович Путин высказывал опасения, что ребята, в том числе те, кто учится платно, часто имеют низкое качество образования и не трудоустраиваются. Желание было в том, чтобы, отслеживая трудоустройство, сориентировать ребят на те направления и в те вузы, где качество подготовки соответствует рынку труда — причём не только сегодняшнему, но и перспективному. А в итоге получилось, что ограничения ставятся там, где можно что-то посчитать. Вот если можно посчитать — по этому и выставили ограничения. А представить перспективу на 5-7 лет, даже на 10 лет — тем более важно, когда заранее начинается подготовка к будущей профессии, появляется интерес, прогноз, что будет востребовано. Чтобы семьи и ребята могли делать осознанный выбор и готовиться — вот это было бы правильным решением. Но этого не сделано. Поэтому вместо поддержки и раскрытия возможностей продолжения образования вводятся запреты — и это вызывает обеспокоенность.
— Медицинские вузы — та же история. Там больше половины студентов учатся платно, но у них своя линия реформирования, очень высокая доля целевого приёма.
Сейчас серьёзно обсуждается вопрос, который практически уже принят — осталось согласовать список тех, для кого будет обязательная отработка после окончания.
Причём есть различия: для тех, кто учился за счёт бюджета, и для тех, кто учился платно. Ребята могут выбирать платное образование, чтобы не связывать себя обязательствами по отработке. То есть у разных вузов своя политика в ответ на современные вызовы, в ответ на требования государства, которое обозначило приоритетные направления.
— И вот эта методика сегодня выглядит скорее как запретительная и даже грубая. Не учтены ни особенности специальностей и подготовки, ни региональные различия. Не учтено и то, что многие вузы открывают инновационные, интересные программы — например, в креативных индустриях, медиакоммуникациях — исключительно на платной основе, по решению своего учёного совета. И конкурсы туда очень высокие. Почему? Потому что, пока они добьются контрольных цифр приёма, пройдёт несколько лет. Это создаёт отставание от потребностей рынка труда. По многим инновационным направлениям, связанным с финансовыми инвестициями в разные сферы, программы часто полностью платные, и только потом появляется возможность получить бюджетные места.
А в методике вдруг появляется ограничение — всего 10 мест. Это крайне невыгодно. Это даже не группа, не говоря уже о потоке, не две, не три группы. Невозможно окупить современную интересную программу, если на ней учатся всего 10 человек. Нужно минимум 25, а лучше 50 или даже 75 — то есть 2-3 группы, с которых стартуют. А 10 — это совсем необоснованно. Таких нюансов в методике очень много, и они вызывают удивление.
Сказано, что это только на этот год. Торопятся, потому что ребята должны определиться: какие ЕГЭ выбирать, в какие вузы поступать, в каких олимпиадах, возможно, участвовать. Вузы тоже должны опубликовать свои планы приёма. Поэтому всё это действительно должно быть сделано сейчас, в ноябре.
И выглядит это, на мой взгляд, как документ, сделанный на скорую руку. Он несёт в себе очень много рисков.
Говорится, что всё будет проанализировано после первого года, но за этот первый год результатов видно не будет.
— Как вы считаете, эти новые ограничения повлияют на качество образования?
— Я не думаю, что повлияют. Сейчас ведь даже на бюджетные места есть серьёзные проблемы — мы не везде набираем. И совершенно правильно говорил замминистра высшего образования и науки Дмитрий Владимирович Афанасьев: у нас очень высокий процент отчислений с инженерных, технических, технологических направлений. Почему? Потому что мы расширяли контрольные цифры приёма — это приоритетное направление — особенно в региональных вузах. Вузы улучшали и обновляли программы, они стали сложнее. А число ребят, сдающих физику, и их баллы по этому предмету не растут. Да, мы преодолели тенденцию сокращения тех, кто выбирает физику, но пока не увеличили их количество. И результаты тоже — средний балл по физике 52-53 в лучшем случае.
Берут ребят с более низкими баллами, а потом приходится отчислять — они просто не осваивают программу.
Поэтому усилия нужно сосредоточить на том, чтобы помочь ребятам лучше освоить школьную программу. Подготовить их не ради баллов ЕГЭ, а для того, чтобы они смогли справиться с программами высшего образования и сделать осознанный выбор профессии. Сегодня разработано много интересных программ по профориентации — мне кажется, их нужно расширять.
И ещё раз подчеркну: очень хорошо, что совмещено поступление в колледжи и вузы, но подготовка-то разная. И квалификация, и диплом, которые получают выпускники, — тоже разные.
Где-то возможна замена. Например, в финансовом блоке есть более полные пересечения. В подготовке IT-специалистов тоже можно, что называется, стартовать с колледжа. Но если ребята делают такой выбор, как правило, это происходит после девятого класса. А те, кто пошёл в старшую школу, конечно, ориентированы на вуз. И вот здесь лёгкого переключения нет.
Мы рискуем потерять ребят — они просто будут искать возможности не в нашей стране.
Программы есть и на русском, и на английском языке. И это, мне кажется, самый большой риск.
— Мы с вами поговорили об одной стороне — о рисках, о минусах. А можно ли извлечь какие-то положительные стороны из этой инициативы?
— Положительные стороны, конечно, есть. Прежде всего — чётко обозначено требование к качественной подготовке. Ребята должны проявлять инициативу, стремиться к успеху.
Поступать на платные места просто так, лишь бы быть в атмосфере вуза, но не учиться — это неправильный подход.
Инициатива даёт сигнал: нужны усилия, нужно уметь учиться, осваивать программы и демонстрировать это. Поэтому я считаю, что здесь заложено позитивное движение в сторону повышения качества.
Конечно, гораздо выше вероятность, что ребята с высокими баллами, мотивированные на получение высшего образования, проявят себя и станут квалифицированными специалистами, которых ждёт рынок труда. Если бы это требование было более гибко продумано — в том числе и для платных мест — оно могло бы стать реальным стимулом для ребят и их семей стремиться к успеху и иметь все шансы на продолжение образования.
— Почему всё-таки Министерство науки считает этот шаг необходимым?
— Было поручение президента, поэтому выполнить его было необходимо. Плюс это не такая простая задача — выдвинуть требования к платному образованию. Да, у нас есть перекосы. В основном платно учатся по экономике, менеджменту, юриспруденции, гуманитарным наукам — там 70-80% студентов. Государство, в свою очередь, сосредоточилось на инженерных и технических направлениях подготовки, включая медицину и IT.
Есть обеспокоенность: ребята, окончившие программы по менеджменту, сервису, туризму, потом действительно не находят себя на рынке труда. Возникает недовольство, особенно если они сами оплачивали обучение, а образование не дало возможности трудоустроиться. Это социальное недовольство — и его нужно решать.
Министерство пыталось найти решение, но сроки были очень сжаты.
Не хватило времени, чтобы предложить серьёзную, продуманную методику, которая позволила бы семьям не рисковать своими деньгами, чтобы инвестиции в образование не "сгорали", а ребята могли стать востребованными специалистами.
В итоге предложен очень упрощённый вариант. Но у меня есть надежда, что постепенно будут найдены решения — и для мотивации ребят на более высокие результаты, и для вузов, чтобы они готовили специалистов, способных решать современные задачи.