Россия и США: Кто кого переиграет в Сирии?

Спустя несколько дней после начала российской военной операции в Сирии в сентябре 2015 года Барак Обама сказал, что она "застрянет в трясине и не даст результата". Cегодня мы видим обратное — международному терроризму нанесен мощный удар, российское присутствие в Сирии укрепилось с переводом авиабазы Хмеймим на постоянную основу, правительственные войска наступают, авторитет нашей страны растет…

"Россия хочет стереть то унижение, которое испытал Советский Союз, потерпев поражение в Афганистане в 1980-е годы", — пишет The Guardian. Так ли это? Помнит ли Кремль уроки Афганистана? И не втягиваемся ли мы в бесперспективную войну? Об этом в прямом эфире видеостудии Pravda.Ru рассказал Вадим Окулов, заместитель главного редактора журнала РАН "Азия и Африка сегодня", собкор газеты "Правда" в Афганистане с 1984 по 1989 год.

— На Западе продолжают говорить, что Россия увязла в Сирии так же, как в свое время в Афганистане. С вашей точки зрения, каковы результаты и перспективы действий РФ на Ближнем Востоке?

— Афганистан и Сирия — две большие разницы. Параллель здесь даже неуместна, что бы ни говорил наш "как бы партнер" Обама или будущий партнер Трамп, или Клинтон, которую мы не хотим видеть партнером. Некоторые пытаются извлекать уроки из Афганистана и проецируют тот опыт на Сирию. На самом деле разница все-таки существенная.

В Афганистане мы решали две задачи. Прежде всего, защищали южное подбрюшье нашей страны, угрожать которой в это время принялись не только "Першинги" в Европе, но и возможность их появления у южных границ. Кроме того, шестой американский флот маячил в Персидском заливе… Внутренние процессы в Афганистане привели к народно-демократической революции, которая пользовалась вследствие южного темперамента или недостаточной теоретической подготовки социалистическими лозунгами. Они были сердцу нашего руководства приятны. Поэтому, несмотря на сложность принятия решений, неоднозначность (в смысле одобряемости этого решения народом), были серьезные аргументы в пользу того, что нам нужно вовремя вмешаться в той или иной степени. И была избрана такая форма вмешательства.

Вследствие недостаточной проработанности вопроса был допущен ряд серьезных просчетов. Но это решение было оправдано главными соображениями. Не столько даже соображениями интернационализма, хотя монгольский пример позволял на это надеяться, сколько необходимостью превентивно обеспечить собственную безопасность.

Короче, большой клубок причин послужил основанием для ввода войск. Точка зрения, которую озвучил потом на съезде народных депутатов господин Сахаров, что это — преступное решение и так далее, — на мой взгляд, скверная точка зрения, не соответствующая действительности. Мне кажется, что мы вошли туда правильно, как, впрочем, правильно потом и вышли.

— А в Сирию сейчас мы правильно вошли?

— Насколько я понимаю, этим решаются две задачи. Во-первых, сохранение нашего военного присутствия в виде очень удобной базы в Тартусе. Появилось сообщение, что возникает авиационная база, а сочетание морской и авиационной базы — это способ контроля и свободного мореплавания в Средиземном море. Это очень эффективно. Вторая задача — поддержка дружественного режима Асада. Но если мы считаем его дружественным режимом, — что справедливо, — то ему надо было помогать с самого начала кризиса. Тогда еще на ситуацию можно было бы воздействовать и иным путем. А теперь, я считаю, мы оказались на подтанцовке у американцев, которые создали ИГИЛ.

Вся эта буза и дестабилизация в мире — следствие всемирного финансово-экономического кризиса, который затрагивает интересы американского истеблишмента и так называемого мирового правительства. Хотя те, кого обычно так называют наши конспирологи, — это всего-навсего менеджеры. За их спинами маячат крупные финансово-экономические фигуры, которым эта дестабилизация довольно плодотворно помогает решать свои финансово-экономические проблемы.

А мы здесь играем, действительно, на дальних подступах, тратя большие деньги и человеческие жизни. Конечно, какая-то прагматическая польза от нашего участия для внутреннего положения в стране есть. Это, в том числе, новый всплеск: Крым наш, ура, ура!

У людей сформировалась патриотическая позиция, и большинство даже поддерживает в этом власть, хотя прекрасно понимает, что представляет из себя нынешнее руководство страны. Я не буду называть эти гадкие имена, как и эту гадкую партию, которая, что бы они там ни говорили, 20 лет фактически проводит политику уничтожения остатков Советского Союза. Я не буду даже давать им оценку, Бог с ними. Какой-то полезный прагматизм в действия России в Сирии все же есть. Вот мы нанесли авиаудары из Каспия, обнаружив, что у нас есть такие ракеты, которые помогут в случае чего. Теперь все поняли, что, если потребуется, мы их из-под Саратова достанем этими ракетами или дальнобойными туполевскими самолетами.

Но при этом туполевскую фирму добивают, она влачит жалкое существование. Одно с другим как-то не клеится у этих людей, которые гордятся нашим участием в Сирии, и сами же добивают нашу оборонку, которая обеспечивает наши успехи. У них это сочетается абсолютно безболезненно.

— С вашей точки зрения, что все-таки надо делать сейчас? Помочь построить в Сирии пророссийское государство, создать там плацдарм на дальних подступах, контролировать Средиземное море и т. д.? Или, раз уж мы на подтанцовке у США, то надо все бросить им назло и быстрее уйти?

— Мы бесхитростно ушли с Кубы, бросили базу в Лурдесе, оставили многие другие ключевые точки, которые обеспечивали безопасность и хоть какое-то зыбкое равновесие после уничтожения СССР. Другое дело, что на этот процесс влияли и внешние, и внутренние факторы. В итоге после уничтожения Советского Союза произошла дестабилизация в мире.

А Тартусская база никуда не девалась, она не была сдана. Сейчас появится еще и воздушная база. Это хорошо, но надо иметь в виду, что положительные эффекты сирийской операции, к которым я отношу демонстрацию нашего военного потенциала, это все — пиар, пиар, пиар. То, чем занимается власть, — это пиар. Жаль, что на это направлены главные интеллектуальные, экономические, политические и прочие усилия.

Сейчас наше южное подбрюшье — Кавказ. Сейчас необходимо сфокусировать внимание на государствах бывшего Советского Союза, на республиках Средней Азии и Закавказья, заняться там борьбой с экстремизмом и террористическими проявлениями. Они каждый день происходят и на нашем Северном Кавказе.

— Но ведь сердце терроризма не на Кавказе, а там, в Сирии.

— Надеяться сейчас остановить проблему там, на дальних подступах — это для людей, скорее простодушных, чем продвинутых. Надо было сразу учитывать главный фактор. Мы взялись за сирийский поход с большим запозданием.

Подготовил к публикации Юрий Кондратьев

Беседовала