Экс-генпрокурор СССР: Я - слуга закона

Директор НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре, советник генпрокурора России Александр Сухарев стал гостем Клуба главного редактора "Правды.Ру". В прошлом он был генеральным прокурором СССР и министром юстиции Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Александр Яковлевич — живая история России и мира середины и конца XX века. Закон и порядок — тема многоплановая и неисчерпаемая. Современный мир — сложен, но были и намного более трудные времена. Надо работать, и тогда все будет реально сделать.

— Вы занимались очень разными делами: были на фронте, работали в Комсомоле, организовывали знаменитые фестивали молодежи и студентов. Почему вы вдруг ушли в юриспруденцию?

— Когда я был учеником восьмого класса в городе Землянск Воронежской области, кто-то на меня стукнул, что якобы я сказал про портрет Ворошилова, что у него глаза там бешеные, нехорошие. Говорил ли я, или нет, до сих пор не помню. Но до сих пор помню, как меня вызвали к директору школы, а оттуда сопровождающий повел в районное НКВД. Закрывает дверь, а навстречу мне выходит заплаканная мать. Мать полтора часа спрашивали два офицера: "Кто влияние оказывает на вашего сына? Вы, муж или вместе? А кто у вас еще родственники?" Перебрали почти всю родню. Оказалось, что одна наша родственница была замужем за человеком, который учился в духовной семинарии вместе со Сталиным. Потом они рассорились, и Калюжный попал в тюрьму. Когда они это услыхали, стали моргать друг другу: мол, надо заканчивать. Тема опасная, лучше подальше от греха. Я у них пять суток посидел, потом меня выпустили. Четырнадцать лет мне было неполных. Мать мне потом сказала, чтобы я всегда о всех портретах говорил только хорошее.

— Это было везение? Что вы думаете о репрессиях и культе личности?

— Мы были единственной социалистической страной, кругом были капиталисты. Сталин понимал, что обстановка очень сложная. Поэтому он предупреждал: надо быть бдительными. И вот это его одно слово, быть бдительными, трансформировалось в областях, в районах — стояла задача изловить всех врагов народа. Каждому секретарю райкома звонили и спрашивали: "Сколько ты врагов поймал?" И они друг перед другом соревновались. Один говорит: "Я десять поймал. А у вас сколько?" — "А у меня 50. что же ты так плохо работаешь?…" Соревнование шло.

— Это были все сфабрикованные дела? То есть врагов народа не было вообще?

— Конечно, сфабрикованные. Были и враги, конечно. Но в основном это было сфабриковано.

— И после этого вы идете работать в прокуратуру, чтобы исправить ситуацию?

— Сначала я пошел на работу в министерство юстиции, потом — в прокуратуру. И занимался налаживанием нормальной работы, чтобы такого не было. Перестроил прокуратуру, усилил надзор за органами госбезопасности — КГБ, бывшим НВКД.

— В Польше вы были тяжело ранены. На войне, наверное, врезаются в память самые тяжелые, трагические моменты. Что вам больше всего запомнилось?

— Да, мы форсировали могучую Вислу в месте, где в нее впадала река Нарева. На Наревском плацдарме меня очень тяжело ранили. Мы захватили этот небольшой плацдарм, который Гитлер называл "пистолет в сердце Германии", 9 сентября 44-го года. Мне было 20 лет в это время. Я уже был начальник связи полка. Плацдарм этот был маленький, а немцы ожесточенно хотели сбросить нас в реку. Поэтому командир полка приказал мне вернуться на левый берег и доставить в место боев всех солдат и медработников. Иначе долго бы мы продержались, сбросили бы нас в речку, и тысяча людей погибли бы. Я поехал на лошади по прибрежным зарослям, по оврагам. Немцы ударили из дальнобойных пулеметов и минометов. Лошадь из-под меня выскочила. Вижу, она буквально прошита шрапнелью, осколками. Она ногами болтает, и из нее — фонтаны крови. Оказывается, я сам раненый стою. Через несколько минут ко мне подъехал комиссар Никитин. Он порвал на мне всю одежду вплоть до трусов, чтобы перевязать раны, остановить кровотечение. Он потом в своей книге написал, что я истек кровью и умер. А я выжил, через много лет мы встретились.

— Александр Яковлевич, вы говорили, что с 23-го года рождения только три процента остались живые, а 97 процентов погибли. Вы оказались в этих трех процентах, хотя были ранены. Вы вообще счастливчик.

— Именно. Абсолютно так. Богоизбранным таким я себя считаю.

— У вас пять боевых орденов, в том числе за освобождение Украины. Недавно один американский политик сказал, что Украину освобождали украинцы, потому что была украинская армия.

— У нас были все: и украинцы, и азербайджанцы, и белорусы, и таджики, и т. д., — весь Советский Союз. Была так называемая Украинская повстанческая армия (УПА), которая боролась за злодея Гитлера. Я, работая в ЦК ВКЛСМ, приезжал в Дрогобычскую, Львовскую, Ивано-Франковскую, Ровенскую области в начале 50-х годов. Нас направляли воспитывать, перевоспитывать население. Там еще были и злодействовали бандеровцы. До 54-го года очень тяжелые потери были.

— После Волынской резни, вопиющих фактов жестокости по отношению к детям и к старикам, кого там было перевоспитывать? Они по горло были в крови. Как вы могли их перевоспитать?

— Мы исходили из того, что надо создавать комсомольские организации, воссоздавать колхозы, совхозы, чем я и был занят.

— Это была успешная политика, как вы считаете?

— Я считаю, это была не только успешная, но и правильная по тем временам политика. Хотя этих бандеровцев мы недовоспитали немного. Мы должны были воевать с подонками, бандеровцами настоящими, а подрастающее поколение вовлекать в Комсомол, колхозы. Теперь, когда мы видим, что делается сегодня на Украине, лишний раз убеждаемся — недовоспитали в те времена.

— И все те жестокости, которые были, все сейчас повторяются.

— К сожалению, это так.

— Вы стали генеральным прокурором Советского Союза в один из самых тяжелых периодов советской истории. Уже была перестройка, потепление, гласность, ускорение… Есть нечего, все только говорили. И тогда появляется такой символ якобы борьбы с коррупцией — следователи Гдлян и Иванов. Все видят пример Рашидова, хлопковое дело, все узнают, как ужасно, оказывается, мы жили, и какая у нас была коррупция в этой стране. Что тогда было главное в вашей работе?

— Когда я стал разбираться, понял, что во многом доказательства по Узбекистану были получены Гдляном и Ивановым путем применения силы, наручников и подобными методами. Шестеро или семеро человек покончили с собой, не выдержали.

Хлопок выписывали — это была правда. И что перепадало наверх — все это правда. Но вместе с небольшой правдой, была очень большая ложь. Когда я начал заниматься уже конкретными вопросами, связанными с самоубийствами людей, я понял, что речь идет о большой лжи. Мы не можем, строя правовое государство, допускать таких вещей. Я возбудил против них уголовное дело.

— Какую позицию занимал Горбачев?

— Гнилую. Я понял, что он просто говорун, только болтал. Он меня предупреждал, что нельзя так относиться к Иванову и Гдляну. Я ответил, что не могу иначе, потому что они силой выбивают показания, они нарушают закон. Короче говоря, так мы и расстались, написал я заявление.

— То есть вы видели, что из себя представляет Горбачев?

— Я, конечно, не предполагал, что он предатель. Но он потом сам сказал, что его задача была так преобразовать Советский Союз, чтобы развалить его. И через этот развал они конфронтацию устроили с Ельциным. А Ельцин вообще был неадекватный, пьяница был.

— Ведь именно тогда наступил разгул национализма по всем республикам? Начиная с 86-го года — в Алма-Ате выступление, потом были Сумгаит, Карабах, Тбилиси, Вильнюс. Просто вся страна, весь Союз начал гореть...

— Абсолютно верно. Это при мне было. Теперь, когда мы уже стали более учеными, с высоты прошедших лет видно, как американцы сумели с помощью нашей пятой колонны развалить Советский Союз. Теперь они хотят то же самое сделать с Россией. Поэтому они стремятся нас задавить санкциями.

— Вы сказали, что усилиями Романа Руденко Нюрнбергский процесс стал достижением правовой цивилизации. Как вы считаете, возможно ли проведение такого процесса по преступлениям на Украине?

— Это по большому счету невозможно. Раньше были Сталин, Черчилль, Рузвельт, де Голль — все очень умные люди. А главное — у них была политическая воля. Основная заслуга, конечно, была Сталина.

— А сейчас политической воли не может быть?

— Ну, сейчас что может быть?… Надо, чтобы фронтовики, которые участвовали в общей войне и Победе над фашизмом, включая американцев, подняли голос. Сказали: "Ребята, неонацизм поднимает голову, особенно на Украине". Надо, чтобы политики совестливые были. Планета находится в большой опасности.

— Раньше об этом говорили в ООН. А сейчас ООН видит только то, что ей позволяет видеть Америка.

— Абсолютно правильно. Поэтому для начала надо судить за явные преступления, которые сейчас уже раскрыли там. И надо создавать большой планетарный общественный трибунал. Я предложил недавно это, в "Российской газете" вышла статья. Надо возбудить дело через общественный трибунал Рассела против Обамы, Порошенко и некоторых деятелей из Европейского совета.

— Вы думаете, сейчас это реально?

— Трудно, но думаю, реально. Надо делать что-то. Сначала ООН и Еврокомиссия вообще ничего не слышали, что происходит на Украине. Мы общались с представителями Международного Красного Креста и Украинского Красного креста. Они до последнего не признавали, что там гуманитарная катастрофа.

Сейчас уже вскрылись такие вопиющие факты, массовые захоронения мирных жителей со следами пыток, с изъятыми органами. Уже что-то стали говорить. Но в докладе ООН о событиях на Украине про трупы с изъятыми органами и следами пыток ничего не сказано. Но сказано, что украинская армия виновата в том, что они стреляли в мирное население, но и сепаратисты тоже виноваты. Все виноваты.

Но хоть, что-то начали признавать, говорить. Они звонили Януковичу, говорили: "Не смейте применять силу против мирных протестов". Видели, кто там были мирные протестанты? Зато, когда Порошенко авиабомбами и артиллерией расстреливает реальных мирных жителей, они молчат.

Сейчас получается, что Россия в изоляции оказалась. Вот Чуркин говорит, факты приводит, а нас не слышат.

Конечно, у нас были испытания даже более серьезные. Сама страна раскалывалась пополам: одни — белые, другие — красные, были черные, зеленые и т.д. Блокада была, Антанта была, все мы пережили.

Нельзя опускать руки и делать вид, что ничего не можем сделать. Очень сложные, намного более сложные времена были, мы преодолели все-таки. Казалось, весь мир покроется гитлеровской машиной. За Гитлером шли очень многие государства и народы, ведь он не один был. Даже наши "братушки" балканские, вместе с королем Борисом, они нас предали, хотя мы их от Турции освободили.

И сейчас мы обязательно переживем. Так что не надо думать, что мы ничего не сможем сделать. Надо поднимать людей. Надо думать, как и что можно сейчас сделать, какие еще надо выработать механизмы. Мы можем все сделать.

Беседовала Инна Новикова