Парадоксы первой Отечественной войны

Великая армия Наполеона вступила в пределы России на два дня позже вермахта и на 129 лет раньше начала операции "Барбаросса". 24 июня 1812 года французские войска переправились через пограничную реку Неман. Так 200 лет назад началась Отечественная война. О ее роли и характере рассказал глава канцелярии дома Романовых, историк Александр Закатов.

— Александр Николаевич, если взять знаменитую пушкинскую фразу "Гроза двенадцатого года настала — кто тут нам помог? Остервенение народа, Барклай, зима иль русский бог?", то что, на ваш взгляд, способствовало победе русского оружия в той первой Отечественной?

— Безусловно это была победа всего народа. И именно об этом говорилось в манифесте императора Александра I, когда полчища Бонапарта и других союзных с ним стран были изгнаны из России, но при этом российский император совершенно в духе того времени говорил, что и военачальники, и герои, имена которых мы все хорошо помним, были бы бессильны без помощи Божией. Тогда считали, что это победа всего народа, от простого солдата до главнокомандующего и членов императорского дома, но она осуществилась по милости Божьей, поскольку Россия подверглась нашествию не только со стороны Франции, но практически всей Европы. Союзники России мало чем могли ей помочь, потому что сами были разгромлены и порабощены бонапартистской Францией, а остальная Европа состояла в коалиции (вынужденной или по доброй воле) с Францией.

Читайте также: День Памяти: Две Отечественных войны

Во время Отечественной войны 1812 года у России даже не было таких союзников, которые были у Советского Союза во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. США и Великобритания — могущественные державы, которые оказали нам помощь, а в 1812 году Россия оказалась один на один с противником. Но выстояла и победила.

С точки зрения военной науки, наверное, некорректно сравнивать эти войны, потому что слишком разные представления, условия, виды вооружения. Методы истребления людей и жестокость нацистов в XX веке во много раз превосходили то, что делали французы. Однако по реалиям XIX века это была беспрецедентная война. Наши предки заслуженно гордились своей победой по милости Божьей, поэтому на памятной медали были высечены слова из старославянского текста Священного Писания: "Не нам, Господи, не нам, но Имени Твоему даждь славу".

— Извините, снова стихи, но опять же, классика! "Богатыри — не вы", — сказано сильно, причем о тех, кто стоял на батарее Раевского при Бородине, погибал при защите Смоленска. Сравнение явно в пользу предыдущего поколения суворовских чудо-богатырей, а не сослуживцев Кутузова, Багратиона, Барклая-де-Толли. Не будем гадать, сдал бы Наполеону Москву Суворов, а вот в 1941-м столицу не сдали. Может, потому, что Москва снова была столица, стольный град?

— "Богатыри — не вы", — фраза которую Лермонтов вложил в уста старого солдата. Я вас немножечко поправлю: он обращается к молодому поколению, говоря, что не они богатыри, но далее продолжает: "не будь на то Господня воля, не отдали б Москвы!". Такой вот неисповедимый промысел Божий — Москву пришлось оставить. Лермонтов сравнивает суворовских чудо-богатырей не со сподвижниками Кутузова, а со следующими поколениями. У поэта, который написал строки: "Печально я гляжу на наше поколенье! Его грядущее — иль пусто, иль темно", вообще был пессимистический взгляд на своих сверстников.

Если говорить о сдаче Москвы, то история не знает сослагательного наклонения. Может быть, генералиссимус Суворов разбил бы воинство Бонапарта еще в западных губерниях. При своей жизни Суворов одерживал победы над наполеоновскими маршалами. Однако меняются времена, реалии, и поэтому нам трудно, да и не корректно сравнивать ситуацию конца XVIII века, когда воевал Суворов и — пусть прошло всего 12 лет — новую политическую ситуацию в Европе.

Сдача Москвы была болезненным шагом, но Кутузов действовал в рамках логики, которую заложил еще Барклай-де-Толли. Несправедливо как отнимать у последнего лавры изобретателя этой тактики, так и обвинять Кутузова в том, что он сдал Москву, потому что это была логика развития исторических событий в тех условиях, с теми людьми и в той международной обстановке, которые, соединяясь в единой точке, сделали невозможным иное их развитие.

Читайте также: Романовы в изгнании: в войне - за Россию

Напомню, что и в 1941 году Москва готовилась к сдаче. Из столицы были эвакуированы госучреждения, архивы, материальные ценности, мумия Ленина — главная святыня режима. Безусловно, свою роль тогда сыграло, что Москва была политической столицей, и на ее защиту были брошены все силы. Сознание и дух народа укреплялись верой — сдавать врагу Москву нельзя, здесь все будет порушено. Государство руководствовалось другой идеологией, но промысел Божий не попустил, чтобы враг захватил Москву.

— Военные историки полагают, что если поле сражения после его окончания осталось за противником — то и победа за ним. Соответственно, и наоборот. Вот уже два столетия ломаются копья в спорах, кто же вышел победителем в схватке при Бородино. Поле боя осталось за французами и в Москву они потом вошли, но своей гвардии Наполеон так и не позволил атаковать, и конец был печальный для всей его военной кампании. Получается, Бородинская битва имеет чисто символическое значение?

— Действительно, как русские, так и французы — каждый считает Бородинское сражение своей победой. И каждый имеет на это право. С точки зрения классической военной науки, проигравшей считается та армия, которая отступила с поля боя. Но итог войны оказался победным для русского оружия. И произошло это не спустя несколько лет после этой битвы, а уже спустя месяц, когда французы были вынуждены покинуть Москву. В данном случае ситуация действительно уникальная, редкая для истории войн, но с формальной точки зрения можно признать победу французов в Бородинском сражении — и их окончательное поражение в войне. При этом Бородино — это никак не поражение русской армии, хотя назвать это победой тоже очень сложно. Вот такая загадочная история! Это лишний раз доказывает, что человеческая логика не способна предсказать то, что происходит в сфере, которая выше нас.

— Французская поговорка гласит: "На войне как на войне". Но отчего-то война 1812 года молодыми людьми воспринимается иногда до ужаса легко. До прочтения страниц "Войны и мира" Льва Толстого она представляется эдакой чередой балов, дуэлей, волокитства и кутежей, изредка перемежавшихся сражениями. Или дело в том, что пушечное ядро более красиво отправляет человека на тот свет, чем реактивный снаряд? Какова роль легендарных героев, будь-то партизан или статных офицеров, в оценке войны, от которой нас отделяет вот уже два столетия?

— Любая война — это страшное и кровавое дело. Люди сражались сначала дубинами, потом на копьях и мечах, затем изобрели порох, а в наши дни можно уничтожить миллионы людей нажатием одной кнопочки на пульте, а потом еще обречь следующие поколения на мучительные болезни, как при ядерном ударе. Но для своего времени любая война это, прежде всего, героизм, патриотизм, защита своей родины. А с другой стороны, это страх, грязь, кровь, жестокость. Лично я считаю, если рассказывать все как есть, то любая война превратится в поток ужасов и крови. Но в общественном сознании мы обращаем внимание на красоту поступков героев и патриотов. Сознание выделяет наиболее яркие и красивые события. Это всегда было и будет, независимо от эпохи и вооружений.

Читайте также: Петр Столыпин "без галстука"

— Роль идеологии в двух отечественных войнах — христианские или общечеловеческие ценности, и неважно, с каким кличем идти в атаку: "За веру, царя и Отечество!" или "За Родину! За Сталина!". Ровно за 200 лет на борьбу с польскими интервентами подняли народ купец Минин и князь Пожарский. Кто стоял во главе народного движения впоследствии? Вера, харизматическая личность, абстрактная идея или что-то другое?!

— У нас в стране до Октябрьской революции 1917 года, по сути дела, практически не было идеологии в современном понимании этого слова. Сейчас идеология — это некие партийные доктрины, которые сочиняются в кабинетах и потом навязываются народу. Сама по себе обычно такая идеология не приживается, но при умелом комбинировании средств насилия, массовой пропаганды и использовании СМИ можно на какое-то время сформировать у людей искусственные идеологические представления.

И в Смутное время в 1612 году, и во время Отечественной войны 1812 года, и в других войнах вплоть до 1917 года главным было природное, естественное сознание, которое воспитывалось из поколения в поколение, которое не надо было придумывать никаким партиям и мыслителям, и было оно сформулировано в лозунге "За Веру, Царя и Отечество!". Давайте его расшифруем.

На первом месте была Вера — шли защищать Русь как защитницу Божественного идеала, который в нашей стране был принят в форме православного христианства. "За Царя" — не просто за человека в короне, сидящего на троне, а за Царя как символа наследственной преемственности поколений, как за носителя идеалов и как за всю систему государственности, которую он венчал и которой он был стержнем. Конечно, царь воспринимался и как личность, но большинство не были с ним знакомы и поэтому не могли испытывать к нему личную преданность. "Отечество" — это не просто страна или какая-то территория с березками и рябинками, а то, что передали нам отцы, наследие, которое дорого всему народу от царя до последнего нищего, своя земля, природа, отчий дом.

Не случайно, когда началась Великая Отечественная война, коммунистическая партия временно "забыла" о некоторых своих партийных лозунгах, и Сталин обратился к соотечественникам словами "братья и сестры", ослабил гонения на Церковь, восстановил некоторые признаки Российской империи, офицерские погоны в Красной армии. Когда возникла серьезная опасность, то снова, пусть в несколько искаженной форме, обратились к старому девизу "За Веру, Царя и Отечество!". Только Вера была избавлена от гонений, а потом они снова возобновились. На место царя поставили обожествленного вождя. Но все-таки эта система показала свою нежизнеспособность, поскольку Сталин не был царем.

Идеалы Отечества в усеченной форме — так учила советская пропаганда. До этого памятник Минину и Пожарскому предлагали расплавить, взорвали на Бородинском поле могилу Багратиона, взорвали храм Христа Спасителя, который, помимо своего религиозного назначения, был памятником героям Отечественной войны 1812 года.

Если проводить исторические аналогии, то уничтожение храма Христа Спасителя при Сталине равносильно тому, как если бы при Ельцине взорвали мемориал на Мамаевом кургане в Волгограде и объяснили это отказом от советской символики. Этого не произошло — а вот у коммунистов поднялась рука. Но это было до войны. Во время войны, чтобы спасти не только страну, но и свой режим, коммунисты обратились к традиционным ценностям. Многих людей сейчас это вводит в заблуждение: им кажется, что коммунистический режим эволюционировал и изменил свою сущность.