Хоть раз побывать в Большом театре

Мой тесть гвардии капитан связи (по тем временам) Константин Иванович Лошкарев никогда не был в Большом театре, но мечтал там побывать. В мае сорок четвертого он по каким-то надобностям был откомандирован с фронта в Москву и перед возвращением из столицы на фронт пошел в Большой.

Наш главный театр, несмотря ни на что, жил тогда и действовал.

В тот вечер давали, кажется, “Баядерку”. Мой тесть не попал туда: с одной стороны, у него не было билета, с другой — у него не было подходящей одежды. Была окопная дважды прострелянная шинель.

Короче, не пустили в тот вечер Константина Ивановича в Большой. И когда публика у подъезда расхлынулась, и тесть мой остался здесь, можно сказать, в единственном числе, сел он на ступеньку у колонны (первая справа — никуда не делась), достал из фронтового мешка флягу, хлеб да пайковую селедку. Выпил, закусил и отправился назад — в окоп.

До Победы оставался еще год.

И пятьдесят четыре года сегодня минуло с той поры. И, Боже, сколько стариков, еще живых одногодок моего Константина Ивановича, таких когда-то, как и он, молодых, пришло в этот светлый майский день к подъезду Большого театра.

Сначала их строем водили к могиле Неизвестного солдата, и они возложили там у Вечного огня цветы. Потом их — строем же, под духовой оркестр — привели к Большому. И так как до начала торжественного заседания в честь дня Победы еще было время, то мы и подошли к одному, другому старику поговорить: поприветствовать и поздравить.

Макарова Фроза Михайловна (или, если полностью, то Ефросинья). Родом из Витебской области — из деревни Ключ. До войны училась “выдатно” (или, если по-русски — “отлично”), и ее после пяти (!) классов приняли в фармацевтический техникум, который она и окончила в неполные свои 16 лет — перед началом Великой Отечественной.

О начале войны им в Ключе сообщил нарочный из райцентра — радио в деревне не было. Потом и сама война пришла. На мотоциклах, в сапогах...

Всю семью Фрозы Михайловны — и маму, и сестер, и теток — немцы расстреляли. Дом подожгли. Сама Фроза Михайловна, как видите, осталась жить. Выбралась из-под родных трупов и головешек и ушла в партизаны. В партизанах была разведчицей, а также по профессии — “фельдшером”. Два года и два месяца. Потом пришел Мир...

Елизавета Григорьевна Меньшакова. Речник по специальности — штурман речного-озерного плавания. Всех ее знакомых ребят забрали на фронт. На Москве-реке остались только девушки. Она пошла следом — за ребятами. С большим — “очень большим” — трудом ей удалось пробиться в действующую армию.

Никто из ее знакомых ребят с фронта не вернулся. Вернулась она — одна единственная. На костылях, без слуха. С орденами. С 14 осколками, которые до сих пор носит в себе.

Михаил Дмитриевич Синицын. Третьего мая, неполную неделю назад, ему исполнилось 72 года. В какой-то “газетке” он прочитал, что в его день рождения начальники Москвы собирают у Большого театра кавалеров орденов Славы, дабы поздравить их — нет, конечно же, не с его славным днем, а с великим днем Победы. А поскольку у Михаила Дмитриевича есть один орден Славы, то он и пришел к Большому театру.

Один глаз у Михаила Дмитриевича стеклянный. Одна рука у Михаила Дмитриевича после фронта “калецкая”. Второй рукой — здоровой — он сорок лет после войны отработал кочегаром. Газовым. Из них 20 — на хлебокомбинате.

Синицын Михаил Дмитриевич стоял как раз у той же колонны, у которой 54 года назад на ступеньке расположился с селедкой да фляжкой мой тесть.

Как и моего тестя, Михаила Дмитриевича в Большой театр не пускали. Нет, нет не подумайте чего-нибудь не того. Синицын по случаю своего светлого дня был парадно одет и выглядел в общем-то молодцом. Не пускали его в театр постольку, поскольку пускали туда только “полных” кавалеров ордена Славы, то есть у кого (всех степеней) три таких ордена. У Михаила же Дмитриевича такой орден имеется только один. Один глаз живой да орден Славы. Вот и все, что осталось у Синицына от войны. А с этим, оказывается, в Большой театр не пускают.

Прости, солдат: это — не мой театр...

Низко кланяюсь тебе, солдат, и благодарю тебя. За то, что отстоял, за то, что хлебом кормил...

Станислав ПАСТУХОВ.