Людовик IX Святой: смерть лучше греха

Французский король Людовик IX навсегда вошел в историю Франции как редкий государь, руководствовавшийся в своих поступках законами своей веры. Король-рыцарь, герой Крестовых походов, доступный для самых простых и бедных своих подданных, он на долгие века стал идеалом христианского правителя. Память его Католическая церковь совершает 25 августа.

Фото:

Нелегко править страной и при этом быть образцовым христианином, однако Людовику IX это удалось, недаром он в историю вошел как Людовик Святой.

Наш герой рано лишился отца, и во его воспитанием занималась его мать Бланка Кастильская, которая была регентшей при юном монархе. Ревностная католичка как и все испанцы, она воспитывала своего сына в почтении к вере. Для нее набожность детей была важнее всего на свете, и она говорила своим придворным, что предпочла бы видеть своего сына мертвым, чем согрешившим.

Воспитанный столь благочестивой матерью, Людовик старался быть воистину христианским государем. Например, он не терпел никакого порока при своем дворе и богохульства в своем королевстве. Целые часы Людовик проводил за молитвами. Кроме того, французский король не желал пролития крови и запретил рыцарские поединки — что вызвало гнев знати того времени.

Его достоинства и честность были столь общеизвестны, что к Людовику неоднократно обращались для того, чтобы он рассудил конфликты в других странах. Например, мятежные бароны Англии попросили именно его быть посредником между ними и королем. Никогда Людовик не пользовался ссорами соседей, чтобы увеличить свои территории или влияние. В народной памяти король остался именно таким — миротворцем и справедливым судьей, что отразилось в народной легенде, что Людовик Святой творил свой суд под дубом, и каждый обиженный мог обратиться к нему за справедливостью. Кстати, этот дуб во Франции после смерти святого короля долгое время был объектом паломничества.

Читайте также: Клара Ассизская — свет для всех женщин

Как и подобало христианскому монарху, Людовик раздавал милостыню и кормил бедняков. Так поступали многие государи, однако отнюдь не все самолично заботились о немощных, кормя их из собственных рук — а именно так поступал французский монарх. Более того, король извинялся перед больными, если пища была пересоленной! Не боялся король ухаживать и за теми, кто был поражен одной из самых страшных болезней Средневековья — лепрой. Более того, однажды он сам поцеловал руку прокаженному!

Но, разумеется, Людовик не только молился или раздавал милостыню. Король также предпринял ряд мер, чтобы организовать управление государством наилучшим способом. Например, он провел монетную реформу, установив точный вес в золоте в монете, что способствовало процветанию торговли. Также король занимался упорядочиванием законов. Кроме того, он немало заботился о том, чтобы развивались науки и искусства. Например в середине XIII века была построена капелла Сен-Шапель — блестящий образчик готической архитектуры.

"В северной Франции, засверкали и копья — башни готических храмов. Мы видим готику мрачной, серой, но башни эти были другими — невиданные и чудесные, как летающий корабль, белые и сверкающие, в золоте и красках взлетали они к северному небу. После Людовика Святого Париж белел, как лилии, и сверкал, как орифламма", - писал об архитектурном наследии святого государя английский писатель Г. К. Честертон в своем эссе "Фома Аквинский".

Наверное, не было более разных людей, чем король-рыцарь Людовик и монах-доминиканец Фома. Но оба закончили одним и тем же: святостью.

"Трудно найти святых, столь непохожих, как святой Людовик и святой Фома. Святой Людовик родился королем и рыцарем. Он был из тех смелых и простых людей, для которых естественно и совсем нетрудно любое общественное дело. Святость и живость не мешали друг другу, они сливались в действии. Он не так уж много думал, вернее, не так уж много философствовал, но когда ему приходилось размышлять, мысль его была простой и ясной, как всегда бывает у настоящих людей действия, которых на свете мало. Он никогда не ошибался, он был правоверен чутьем. В древней языческой мысли о мудреце-правителе есть неточность, и открыть ее может только христианство. Конечно, может случиться, что король очень хочет быть святым, но святой никогда не захочет быть королем. Хороший человек не захочет править, но Церковь, в своей снисходительности, разрешает хорошему человеку быть правителем. Людовику вряд ли мешал его сан — он правил Францией, как служил бы в армии капитаном, даже сержантом.

А человек типа Фомы ни за что не стал бы королем, не втянулся бы в королевскую политику, не захотел бы королевской роскоши. Не только смирение — и неосознанная лень, и барское отвращение к суете, которое часто можно встретить у очень образованных, медлительных и умных людей, держали его далеко отпутаниц придворной жизни. К тому же он всегда тщательно отстранялся от политики, а в его пору самым дерзким, самым поразительным символом политической силы был королевский Париж", — писал Честертон.

Тем не менее, однажды один будущий святой пригласил к себе другого будущего святого: король Людовик позвал монаха Фому к себе во дворец, на пир.

Читайте также: Слава Пса Божьего — святого Доминика

"Шел он (Фома. — Ред.) неохотно и, если можно применить это слово к столь кроткому человеку, угрюмо. Когда он вошел в Париж, ему показали с холма сверкание шпилей, и кто-то сказал: "Какое счастье владеть всем этим!"; а Фома тихо произнес: "Я бы предпочел рукопись Златоуста, никак ее не раздобуду".

Упирающуюся громаду, погруженную в раздумье, доставили в конце концов ко двору, в королевский пиршественный зал. Можно предположить, что Фома был изысканно любезен с теми, кто к нему обращался, но говорил мало, и скоро о нем забыли за самой блестящей и шумной болтовней на свете — французской болтовней. Наверное, и он обо всех забыл; но паузы бывают даже во французской болтовне. Наступила такая пауза и тут. Уже давно не двигалась груда черно-белых одежд — монах, нищий с улицы, похожий на шута в трауре и совсем чужой в пестроте, сверкании и блеске этой зари рыцарства. Его окружали треугольные щиты, и флажки, и мечи, и копья, и стрельчатые окна, и конусы капюшонов — все остроконечное, острое, как французский дух. А цвета были веселые, чистые, и одежды богатые, ибо святой король сказал придворным: "Бегите тщеславия, но одевайтесь получше, дабы жене было легче любить вас".

И тут кубки подпрыгнули, тяжелый стол пошатнулся — монах опустил на него кулак, подобный каменной палице, и взревел, словно очнувшись: "Вот что образумит манихеев!". В королевских дворцах есть свои условности, даже если король — святой. Придворные перепугались, словно толстый монах из Италии бросил тарелку в Людовика и сшиб с него корону. Все испуганно смотрели на грозный трон, где сотни лет сидели Капеты, и многие охотно схватили бы черного попрошайку, чтобы выбросить в окно. Но Людовик, при всей своей простоте, был не только кладезем рыцарской чести и даже источником милости — в нем жили и французская галантность, и французский юмор. Он тихо сказал придворным, чтобы они подсели к философу и записали мысль, пришедшую ему в голову, — наверное, она очень хорошая, а он, не дай Бог, ее забудет".

Разумеется, Людовик радел за дела христианской веры и за пределами своего королевства. Например, он отправил посольство к татарам (именно тем татарам, от которых так пострадала Русь), чтобы они приняли христианство. Однако важнейшим направлением внешней политики для Людовика как образцового христианского государя стало отвоевание Иерусалима.

Людовик в первый раз решил отправиться в Святую землю после продолжительной болезни. Рассказывают, что для того, чтобы уговорить своих рыцарей принять обет крестоносца, французский король прибегнул к хитрости. Он подарил им перед утренней мессой, происходившей перед восходом солнца, плащи, на которых очень тонко золотом были вышиты кресты. Когда солнце взошло, золото засверкало, рыцари увидели себя в одежде паломников, но честь не позволяла им отказаться от похода в Святую землю. Итак, войска в 1248 году были собраны, было решено начать военные действия в Египте. Начало экспедиции было удачным, армия достаточно легко отвоевала Дамьетту. Однако вскоре крестоносцы были разбиты, а король, который страдал от дизентерии, попал в плен. Пленные французы были выпущены за 800 тысяч безантов — огромную сумму по тем временам, кроме того, мусульманам была передана Дамьетта.

Второй раз Людовик под знаком креста высадился на побережье Африки в 1270 году. Армия крестоносцев стала готовиться к осаде Туниса, но в армии достаточно быстро распространились болезни. Сначала погиб сын Людовика, а вскоре умер сам король. Рассказывают, что в ночь своей смерти он сказал: "Мы не пойдем на Иерусалим" — даже на смертном одре Людовик думал о том, как вернуть Святой город под сень креста! Часть его останков была перевезена и захоронена в Палермо, часть — в аббатстве Сен-Дени. Вскоре возникли слухи о чудесах, которые случались на его могиле.

В конце XIII века Людовик IX был канонизирован, навсегда оставшись в людской памяти как Людовик Святой, который был живым воплощением идеала христианского государя для современников и примером для потомков. К несчастью, в ходе Великой французской революции, разграбившей и разорившей королевские захоронения, прах — а точнее, святые мощи короля — безвозвратно пропали.

Читайте самое интересное в рубрике "Религия"