Кризис в России уперся в дорогие деньги

Экономисты расходятся во мнениях по поводу причин нынешнего экономического кризиса в России. Одни — во всем винят санкции, другие — списывают все на системные проблемы российской экономики. Однако истина всегда где-то посередине. О причинах российского экономического кризиса в эфире Pravda.Ru рассказывает известный экономист Андрей Паршев.

— Андрей, как вы оцениваете выступление президента Владимира Путина на Санкт-Петербургском международном экономическом форуме? Он говорил честно? Или он делал хорошую мину при плохой игре?

— Я бы сказал, что он делал обычную мину при очень хорошей игре.

— То есть игра хорошая?

— Проблема в том, что если проводить открыто ту политику (экономическую в том числе), которая нужна нашей стране, то тем самым ты немедленно входишь в острейший конфликт с самыми сильными игроками на мировом экономическом и политическом рынке.

— А все-таки кто отвечает за нашу экономическую политику, президент или кабинет министров? У нас еще есть независимый Центральный банк — мегарегулятор. С кого спросить?

— Понятие "отвечает" сейчас очень сильно девальвировалось и затерлось, потому что президент у нас даже по закону не отвечает. Он закончит свое президентство, его же нельзя привлечь к суду, он обладает определенным иммунитетом.

— А председатель правительства как отвечает?

— Ну, максимум — что его уволят.

— А посадить могут?

— Ну, кого у нас посадили? И в других-то странах на моей памяти только случай с Лазаренко. На Украине вот был такой премьер — его посадили и то только в Америке.

До достаточно недавнего времени, я считаю, что президент у нас в основном занимался другими вопросами — силовым блоком, внешнеполитическим и внутриполитическим. А экономикой у нас все-таки занималось, да и сейчас тоже во многом занимается правительство. Президент отчасти вмешивается, об этом сам Путин говорил — как раз его была инициатива расширить некие социальные выплаты. Это было года полтора назад.

Но сейчас, конечно, ситуация околовоенная. Не скажу, что предвоенная, но около того, поэтому есть, конечно, отчасти режим ручного управления экономикой, то есть тут президент вмешивается.

— А кризис у нас есть? Или его у нас нет?

— Кризис у нас есть, но он скорее некий рукотворный, связанный с тем, что вот эта самая экономическая политика привела к тому, что вся наша экономика в значительной степени закредитована на Западе, и малейшее изменение в условиях перекредитования приводит к кризисным явлениям в нашей экономике. Это мы наблюдали в 2008 году, и отчасти наблюдаем сейчас в связи с санкциями.

Ведь санкции на самом деле — это не то, что цветы из Голландии к нам не будут поступать. Самое главное — это перекрытие кредитных линий для тех, кто уже на них подсел, для нашего крупного бизнеса. Вот для них это большая проблема, для них это, конечно, определенный кризис. Но можно ли сказать, что в этом виноват только президент?

— Может ли крупный российский бизнес перекредитовываться у китайцев или в Сингапуре?

 - Судя по тому, что олигархи из окон небоскребов не выпрыгивают и под забором от голода не умирают, то, наверное, особо катастрофического ничего пока нет.

— Президент в Петербурге подчеркивал, что наша финансово-банковская система адаптировалась к новым условиям. Путин говорил, что удалось стабилизировать валютный курс, сохранить резервы и при этом мы не прибегали к каким-либо мерам ограничения свободного движения капитала. Это хорошо? Это правильно?

— В том, что он сказал нет ни капли неправды. Все, что произошло — понизили курс рубля. Было ли это падение полностью результатом каких-то санкций, а в какой-то результатом политики Центробанка, о которой мы хорошо знаем, — остается за скобками этого высказывания.

— Андрей Петрович, вы большой специалист по экономической политике. Скажите, а нам нужен вот такой супермощный мегарегулятор? Вообще, можно ли, чтобы эмиссионный центр получил такие колоссальные полномочия, или это плохо?

— Тут моей компетентности не хватает. Я не знаю, честно говоря, какие функции хорошо было бы у банка отобрать. Если мы вспомним, что мы на эту тему говорили 10-15 лет назад, когда наши валютные резервы, например, не содержали золота и хранились они, в общем-то, в основном в США, на Западе, то определенные изменения тут произошли, хотя вроде бы Центробанк остался тот же самый.

На мой взгляд, влияние руководства Центробанка немножко шире на самом деле, чем те функциональные обязанности, которые определены законом.

— Это хорошо или плохо?

 - На мой взгляд, плохо. Я, например, хорошо помню, как Набиуллина высказывалась о том, что нам нужно всячески бороться с протекционизмом, то есть с защитой собственной экономики. Это, в общем, как-то немножко странно. Если ты финансист — занимайся финансами, а не этими вопросами.

Необходимость — она умного ведет, а дурака тащит. Те меры, которые надо было давно принимать в части защиты нашей экономики, сейчас принимаются в пожарном порядке ввиду вот этой санкционной политики, и называется это теперь импортозамещением и тому подобными страшными словами.

— У меня было очень сильное ощущение, что в 2008 году было принято решение бороться с кризисом именно методами кредитно-денежной политики, а не налогово-бюджетной. Вот это верно или нет?

— От Центробанка зависит самая главная цифра в государстве, во всей мировой экономике. Это процент по кредиту. Вот беда и несчастье нашей экономики за все последние годы, что деньги очень дорогие. И не просто дорогие — дело в том, что процент по кредитам, а создается он ставкой рефинансирования, может быть меньше, чем ставка рефинансирования. Этот процент может быть выше, чем возможная прибыль наших промышленных предприятий.

То есть если у нас предприятие дает 4 процента прибыли (это, кстати, хорошая западная норма прибыли), а процент по кредитам 8 процентов, предположим, да даже хотя бы и 5 процентов, то любой предприниматель не имеет возможности привлечь заемные деньги.

Вот ты взял под 5 процентов, а прибыль у тебя на эти деньги 4 процента. У тебя не хватит даже на то, чтобы расплатиться с кредитом, не только получить прибыль.

Вот эта гиря, которая висит на ногах нашей экономики многие-многие годы, приводит к тому, что те, кто может, кредитуются на Западе, со всеми вытекающими последствиями.

— А на Востоке?

— На Востоке пока все еще никак. Там есть какие-то сложности. Как-то подключиться к китайской банковской системе у нас еще не очень получается, на мой взгляд. При этом, наверное, пока проблемы больше не в нас, а в китайцах. У них ведь нет свободной конвертации юаня, например. То есть для того, чтобы получать какие-то кредиты, нужно нам заключить какой-то хороший договор о рублево-юаневых свопах.

Он есть, но в условиях, когда рубль за полгода, например, теряет треть своей цены, какой курс устанавливать при обмене? Это риторический вопрос, который является ответом, почему китайцы, наверное, осторожничают.

Какая сейчас ситуация в мировой экономике? Мы идем в магазин и платим там рублями, а по сути мы платим евро и долларами, потому что товар импортный. Но если этот товар взять в руки и посмотреть на него, выяснится, что он на самом деле китайский. То есть получается, что западные валюты — это только посредники в нашем обмене с Китаем.

— Но главное, что они свою комиссию имеют.

 - Альфа и омега любого бизнеса — ты выясняешь все цепочки и устраняешь посредников.

 - И вот что по поводу дешевых кредитов в России?

— Вы знаете, у нас проблемы в стране не на уровне дихотомии между капитализмом и социализмом. У нас все проблемы внутри капитализма сейчас пока, и среди них первое — что у нас нет дешевого кредита для нашего производства.

— Так его 20 лет нет.

— Его боятся делать, причем объясняют так, что если мы сделаем дешевый кредит, все деньги уйдут в валютные спекуляции. Что истинная правда — в 2008 году начали спасать нашу банковскую систему, бросили туда деньги, а эти деньги вместо того, чтобы идти на дело, были отправлены на валютные спекуляции, согласно уставам коммерческих банков. Там же надо прибыль получать. Это один момент.

Второй момент — это протекционистская политика, точнее, отсутствие таковой, то есть у нас экономика стала сырьевой. Причем, что самое-то смешное, Запад нас клеймит позором, что у нас сырьевая экономика, что у вас не страна, а бензоколонка, хотя это результат именно советов Запада. Если бы наше правительство раньше приняло защитные меры как раз от этой ситуации, то есть, в частности, — не вступать в ВТО, облагать высокими экспортными пошлинами сырье, и так далее, — но правительство на это просто не решилось.

— Автопром! Вы посмотрите, вот я езжу на "Ниссан Альмере", она в России сделана. Ведь тут справились же?

— Давайте сначала насчет успешности или неуспешности экономической политики, которая у нас. 23 года нашей экономикой правят либералы, никто с этим, наверноe, не спорит — и за это время ухитрились не сделать собственную автомобильную промышленность. Вот у меня вопрос, можно ли считать такую экономическую политику успешной?

— Подождите, КАМАЗ есть…

— Да ну что вы! Он побеждает на Даккаре, но посмотрите на дороги, какие грузовики у нас ездят. То есть экономическая политика, которая была, привела к тому, что до сих пор наша автомобильная промышленность не в очень хорошем состоянии. Хотя я езжу на машине, произведенной у нас, на "Ниве-Шевроле", но она наполовину американская, хотя там американский только крестик на капоте. Все остальное сделано у нас в стране.

— А это плохо или хорошо?

— Это как "Макдональдс" — вроде бы плохо, что у нас везде "Макдональдсы", а с другой стороны, извините, найти приличный туалет в городе можно только там, где есть "Макдональдс". То есть как бы и плохо, и хорошо. Ну почему мы сами этого не делаем?

— Это же отличная машина! Но на ней стоит этот крестик "Шевроле-Нива".

— Это, конечно, безобразие. Потому что это бренд, "Нива" — бренд. У нас вообще было ограниченное количество брендов, почему сами не сделали?

— Мы говорим, что главная беда нашей экономики в том, что у нас безумно дорогие деньги, и непонятно, почему с этим ничего не делается.

— Это действительно, наверное, самая главная проблема — добиться той ситуации, чтобы прибыльность нашей экономики, норма прибыли была выше, чем процент по кредиту. Это, действительно, самая главная, самая болезненная проблема, и она не решена.

— В Центральном банке очень четко говорят, что у них одна задача — таргетирование инфляции. И все. Сдерживание инфляции — это самоцель? Вообще, хорошо бороться с инфляцией?

— Дело в том, что для нас, для простых потребителей, инфляция — это плохо, потому что это постоянный рост цен. Приходим в магазины — там все дороже и дороже. У нас где-то есть заначка, сейчас мы на нее что-то можем купить, а через несколько лет выясняется, что купить можно гораздо меньше.

Хитрость тут в том, что для государства и для его экономических органов инфляция — это, может быть, даже и неплохо, а даже и хорошо. Когда есть определенная инфляция, то в материальном отношении обязательства государства дешевеют.

Второй момент — некоторая умеренная инфляция стимулирует владельцев капиталов заниматься производством, а не держать эти деньги где-то в кубышке. Вот это совершенно бесплатное стимулирование своей экономики, поэтому если говорят, что все государства упрямо борются с инфляцией, всегда тут есть определенное лукавство. На самом деле определенная инфляция полезна. То же самое касается, кстати, и курса рубля.

Читайте также:

Доллар - пирамида Хеопса или пирамида Мавроди?

Эффект от девальвации прошел мимо экономики?

Центробанк даст приказ: малый бизнес поддержать

Интервью к публикации подготовил Владимир Беляев

Беседовал