Михаил Шуфутинский: "В семье я - президент"

Эмиграция — горькое слово? Как сказать! Особенно для наших соотечественников-артистов. Ведь со многими из них приключилась такая оказия: они обрели известность и успех, оказавшись за рубежом, — и лишь после этого вернулись на родину, чтобы собрать все причитающиеся им лавры. Причитающиеся — по таланту, яркой сценической внешности и образности, умению установить контакт со своим зрителем… Все это, в той или иной мере, было у них и раньше — но проявилось лишь в сложной биографической цепочке "родина-чужбина-родина".

Творческая биография популярнейшего российского шансонье — обладателя целого каскада музыкальных призов, званий и премий — как раз из этого числа. Именно эмиграция в 1981 году помогла ему взойти на высокий творческий пьедестал и за рубежом, и в России. А сегодня знаменитую "Таганку" Михаила Шуфутинского классно исполняет его 11-летний американский внук Ноа. подающий большие надежды в эстрадном вокале. Сейчас у Шуфутинского уже 6 внуков: трое в Америке и трое в Москве. Сам он живет на две страны: у него замечательное поместье в ближайшем Подмосковье и фазенда в Штатах, где есть даже… собственная гора, на склонах которой произрастают ромашки и разные овощи. Американская эпопея, впрочем, была для семьи Шуфутинских отнюдь не всегда гладкой и счастливой — начиналась она сложно и довольно проблемно. Об этом мы и начали разговор с Михаилом Захаровичем в его гостеприимном подмосковном доме.

С двумя чемоданами

— Михаил Захарович, Вы как-то рассказывали, что ваша американская жизнь, с двумя маленькими тогда сыновьями, в материальном плане начиналась не очень-то благополучно?

— Да, но я всегда старался при этом, во-первых, как-то "угождать" маленьким потребностям своих сыновей: в кино пойти, или младший собирал солдатиков, старший что-то еще — я обязательно давал им на это деньги. И второе — я всегда стремился, чтобы они не чувствовали себя как-то ущербно по сравнению с окружающими детьми., поскольку это очень сильно отражается на психологии ребенка.

Например, когда наступила наша первая американская осень, они пошли в сентябре в школу — и мы поняли, что в ноябре уже будет поздно думать об их зимней одежде. А приехали мы в Америку с двумя чемоданами — у нас ничего не было, вообще. И вот мы пошли в меховой магазин. Вернее, сначала мы вместе с детьми несколько раз заходили туда: просто посмотреть, прицениться. И оказалось, что владельцы — муж и жена из России! Она из Москвы, а он одессит. Они как-то "признали" нас, расположились к детям. И в один прекрасный день эта милая женщина сама начинает: уже октябрь, скоро зима… Детям надо… Да, говорю, скоро холода — но у нас пока денег нет, зарабатываем мало. А денег у нас тогда не было вообще! Тогда они нам дали в кредит две дубленки для детей- одну за 175 долларов, другую за 210. И я ходил и выплачивал — по 25 долларов в месяц.

Я до сих пор им так благодарен: потому что когда настала зима — дети в школе чувствовали себя так же, как и все. Даже еще лучше — в таких дубленках красивых! А запросы у них были действительно маленькие: вот Дэвид, старший, мог ходить в кедах до тех пор, пока они уже не разлетятся на части — если я или жена не обратим внимание. Ему было стыдно попросить новые !

Уроки на Манхеттене

— Наверное, нелегко было воспитывать детей в чужой стране, где были совершенно иные, нежели в России, вернее — в СССР, и ценности, и приметы жизни — весь окружающий мир?

— В чем заключалось воспитание сыновей ? Ну вот, допустим, идем мы в Нью-Йорке по Манхэттену: мы с женой — на занятия по языку, а дети с нами. Смотрим — нищий. Хотя там это редкое явление — но сидит, просит деньги. Я даю ему 25 центов. Дети смотрят. И я им говорю (сейчас, конечно, это выглядит довольно наивно): видите этого дядю? А я ведь о нем слышал: он плохо учился — и ничему не научился в жизни! Потом связался с плохой компанией, не ходил в школу, не приобрел профессию, ушел из дома. В результате — оказался в тюрьме! Потом вышел на свободу — но теперь он одинокий, совершенно бедный… Нищий! И у него уже нет другого выхода, кроме как сидеть и побираться… На фоне общего американского благополучия эта моя импровизация (которую я, конечно, старался делать не назидательной) выглядела очень даже убедительно. — детиведьоченьчувствительныкподобныммоментам… Вот так и проявлялось мое воспитание детей.

— До эмиграции, еще в Советском Союзе, когда вы были руководителем популярного ансамбля "Лейся, песня!" — рассказывают, что вы ездили на гастроли вместе со старшим сыном? Как тогда вы их воспитывали?

— Да, иногда я брал Дэвида с собой. Ему там все было так интересно:

другой город, концерт, он — за кулисами… Мы возвращались с гастролей — и он, совсем маленький, выходил на балкон и изображая конферансье, громко кричал: "Выступает ансамбль "Лейся, песня!". С балкона — на всю улицу. Это было так смешно! Знаете, чего мне в жизни больше всего не хватало? Этаких радужных картинок, совершенно обычных для многих семей: папа приходит с работы, ребенок бежит ему навстречу, отец его подбрасывает в воздухе, они оба смеются… Или — на травке вместе валяются, на солнышке.

У меня таких моментов в жизни почти не происходило. Но я так хотел, чтобы у моих детей это было! Правда, в Америке нам все же достались такие счастливые мгновения — совсем чуть-чуть. Я со своими мальчишками в свободное время ездил на всякие сафари, еще куда-то — в общем, старался сделать для них что-то интересное. По мере возможности, потому что — ну что эмигрант может дать детям? Когда деньги — копейка в копейку, и работа ночная — в русских ресторанах…

Яша или Джейкоб?

— Вы как-то вспоминали, что ваша первая американская квартира была в каком-то уникальном доме…

— Да, там жили такие разные люди! Эмигранты и нашей волны, и старой — совсем пожилые. Такой вот интернациональный дом в Бруклине. И там был один американец Джо, вернее — Джейкоб, а на самом деле — Яша. Пожилой человек, которого родители в очень раннем детстве привезли в Америку с Украины. То есть он по-русски вообще не говорил. — но проникся к нашим детям какой-то особой любовью и нежностью.

Однажды Яша вместе с соседом вдруг притащил к нам домой какую-то большую коробку. Оказалось — телевизор! Старый, но еще очень хороший, исправный. Он купил цветной — а нам отдал свой черно-белый. У нас в то время вообще никакого не было — и мы были очень рады.

Жена угостила его борщом. И что тут с ним сталось! На глаза старика навернулись слезы, он пытался, тщетно, что-то объяснить нам по-русски. "I am, — говорит, -: from kievsky gubernia". Он вспомнил! Что он из Киева — не просто по рождению, а так сказать -на вкус борща.

Потом мы его часто котлетами угощали — он жил один, готовить было некому. И вот он учил наших детей — которые уже понимали по-английски, уже в школу ходили пару месяцев: вы, говорит, должны дружить обязательно с миллионерами. И тогда вы сами станете миллионерами. А если будете дружить с теми, кто на "велфере", на государственной помощи, на пособии по безработице — сами станете безработными. Я тогда не придавал этому значения. А детям, оказывается, это глубоко запало в сознание: что нужно брать пример с тех, кто лучше, успешнее в жизни.

Английский — во дворе

— Михаил Захарович, оба ваши уже взрослых сына чрезвычайно успешны: в науке, в работе, в семейной жизни — прямо-таки пример осуществления и американской, и российской мечты! Теперь внуки уже начинают удивлять своими достижениями… Откройте секрет: все же как вам это удалось?

— Честно говоря, моя работа всегда была связана с гастролями — так что в основном воспитанием сыновей занималась жена. Но, у нас дома всегда был какой-то особый дух, что ли! Отношения всегда были добрые, человеческие. Ведь воспитание — это совсем не тот случай, когда ты сидишь и говоришь ребенку: делай вот так, это — хорошо! А вот этого не делай — это плохо. Чтобы по-настоящему понять что-то, ребенок обязательно должен увидеть это сам, на примере. И это непременно должно ему понравиться! Чтобы он убедился и поверил.

К сожалению, особенно мало времени для воспитания у меня было до эмиграции из Союза. При этом Антон был совсем маленьким перед нашим отъездом в Америку. А Дэвид уже пошел в первый класс — вернее, половину первого класса он "прошел" в Москве. Учился он здесь не слишком охотно, не особенно блистал — хотя был очень способный. Ну, может, школа ему не понравилась. Но, как ни странно, когда мы приехали в Ню-Йорк, после московскогопервого классаего сразу взяли в третий! Представляете? Мы приехали в апреле, где-то до сентября он "схватил" английский — на улице, во дворе. А младший, Антон должен был пойти в подготовительную группу — а попал сразу в первый класс.

— А сколько лет ему тогда было ?

— Пять! У них разница — два года и три месяца Младший всегда стремился за старшим. Притом он был не очень высокого роста — но все время старался быть выше, успеть больше и в школе хотел быть лучшим.

В небогатом Бруклине

— Михаил Захарович, а как в таких условиях проявлялся ваш "особый семейный дух", о котором вы говорили?

— Ну во-первых было понятно, что я — президент, моя жена — вице-президент, а дети — граждане нашей маленькой страны.

— В этой стране была демократия?

— Да, мы всегда выслушивали детей и о многом говорили вместе. Понимаете, ведь эмиграция — это такая особая штука. В том смысле, что многие привычные человеческие понятия там меняются — или даже совершенно. обламываются. Начать хотя бы того, что после уютной московской квартиры и довольно обеспеченной жизни мы вдруг оказались в небогатом Бруклине. Денег нет и надо было пойти и… с улицы принести домой матрас, чтобы на нем спали дети.

— В прямом смысле принести с помойки что ли ?

— Ну не с помойки — там ведь многое раздают. С помойкой мы, конечно, не связывались — но у нас была очень скромная, более чем скромная обстановка в доме. И дети это понимали. Причем принимали этот факт, я бы даже сказал, философски. Помню, например: в один прекрасный день что-то произошло, я неожиданно получил какую-то серьезную работу — кажется, музыку для чего-то написал, — и мне выдали сразу15 тысяч долларов ! И я принес домой эти деньги — вернее, чек.

— Тогда это были для вас очень серьезные деньги?

— Да, да, да — и старшего вдруг осенило. Он смотрит на меня в совершенном изумлении и вдруг восклицает: "Папа, are we reach?! ". То есть — мы что, теперь богаты?! Я отвечаю: сынок, мы не богаты, но это позволит закрыть какие-то наши дырки. Однако если мы будем хорошо работать и учиться — мы будем богатыми. Обязательно!.

Читайте также:

 

Без "аппарата подавления"

— Вашему старшему сейчас 40, а младшему 37 лет. Совсем взрослые люди! Скажите, а тогда, в Америке, был ли в вашей домашней демократической республике, как в каждом государстве, некий аппарат подавления? Или хотя бы давления — иначе ведь нельзя!

— Представьте себе: за всю жизнь мы ни разу сыновей пальцем не тронули, не ударили. Ни ремней никаких у нас не было, ни углов, куда детей ставят на горох или просто лицом к стенке. Хотя какие-то наказания, конечно, были — но другие, не физические.

Беверли-Хилз и Москва

— Михаил Захарович, давайте вернемся к географии вашей эмигрантской эпопеи.

— Позже, когда дела у меня пошли лучше, и деньги появились, и работы было много, я стал в эмиграции человеком популярным, меня приглашали везде — мы переехали в Калифорнию, в Лос-Анджелес. Там мы уже снимали дорогую квартиру в Беверли Хилз, сыновья ходили в престижную школу, где вместе с ними учились… ну, скажем, дети владельца крупной сети магазина игрушек или — магнатов киноиндустрии: это все-таки Голливуд!

Эти перемены подействовали на сыновей очень сильно — с точки зрения воспитания. Потому что в этой школе не было никакой разницы: черный ты, белый или желтый, папа у тебя продюсер или музыкант, который играет в русском ресторане. Все дети между собой были равны.

И кого только сыновья к нам домой не приводили! Мы всегда им разрешали приводить кого угодно — и всегда старались не отказать, когда они сами собрались к кому-то в гости. Они нам за это были благодарны: ведь многие эмигрантские семьи живут в Америке очень замкнуто, консервативно, и это отражается на детях. Мы же старались, чтобы они жили так же, как их американские сверстники. Отсюда и Мерседес, который я купил в кредит — но зато, когда я отвозил их в школу, они выходили из такой же приличной машины, как и другие их одноклассники. А когда им пришло времясамимездить в школу на машине —я тожекупил им хорошие авто: в кредит, взаймы, как угодно… Вот в этом, думаю, тоже была моя важная доля воспитания

— То есть — получилось, вы выполнили "завет" бруклинского дяди Яши: чтобы ваши сыновья общались с детьми миллионеров…

— Да! В результате — вот что произошло со старшим сыном: после школы он поступил в университет Нортридж, где занимался финансами и компьютерными технологиями. И вот однажды я говорю: сынок, ты закончишь университет и надо будет искать работу, но у тебя не будет никакого "экспириенса" — то есть опыта. А первое, что спрашивают в Америке при устройстве на работу — какой у тебя опыт. Берут в первую очередь того, у кого какой-то опыт уже есть. И я ему посоветовал: давай-ка начни рассылать резюме по разным фирмам.

Сначала это ему не очень понравилось. Но потом он все же отправил несколько резюме, — и представляете, получил работу! Не знаю, почему — но его сразу позвали на собеседование. Он приехал на своей хорошей машине, хорошо одетым — в компанию Теда Тернера, который владеет CNN… И прошел интервью! Его приняли!

Это была очень серьезная работа, менеджмент,- он научился многим вещам. Потом, уже когда он заканчивал университет — Тед Тернер продал часть своей фирмы, и сыну предложили перейти в компанию "Уорнер Бразерз". Тогда многие его коллеги разошлись по разным ведущим фирмам, сегодня это очень успешные люди. В компаниях " ХХ век — Fox", "Sony Pictures", "Dream Works", " Worner Brothers" — там кругом его друзья и знакомые, с которыми он еще учился вместе. И когда Дэвид сегодня приезжает в Голливуд, по своим делам — он заходит в Sony и открывает дверь ногой, потому что там сидит его друган!

— Ваш старший сын сейчас живет в Москве?

— Да — Дэвид очень увлекался звуком, он чрезвычайно музыкальный. Компания " ХХ век Fox" предложила ему сделать русскоязычную версию мультфильма "Анастасия" — был такой полуторачасовой мультфильм в Голливуде. Дэвид мне позвонил. Я говорю: приезжай, я тебе помогу. Он взял этот контракт, приехал в Москву, и они вместе с Тиграном Кеосаяном, я их познакомил, сделали совершенно потрясающую версию дубляжа. Когда он привез ее обратно в Голливуд, она была признана лучшей среди 29 разных стран, создавших свои дубляжные версии.

На его презентации присутствовал вице-президент фирмы " ХХ век — Fox" — я очень гордился этим. А потом… Дэвид почувствовал, что ему здесь со мной очень комфортно! Он увидел, что здесь начинает развиваться кино, но в индустрии звука пока мало что сделано. А еще у него, кроме русского и американский английский, и испанский язык, и японский.

— Правда, Дэвид задержался с женитьбой…

-Да — он женился только в 33 года. Для нас это был большой сюрприз — однажды он просто принес мне странную фотографию: что-то серое, черное. Оказалось — это был снимок УЗИ. И говорит: "Знаешь, что это такое?! Это мой ребенок!" .Вот так он меня удивил, обрадовал. Потом последовала свадьба, которую они с Анжелой (она — москвичка, его коллега) устроили в Лас-Вегасе. К этому моменту они уже встречались пару лет, а последние полгода жили вместе. Вскоре родилась девочка — Анечка, моя внучка.

Борец "по природе"

— У вашего младшего сына Антона судьба, кажется, сложилась совсем по-другому?

— Да — учился в школе он очень хорошо, но был довольно дерзкий и озорной парень. И мы с ним не очень сильно — но все же имели проблемы.

— Получается, Дэвид был более послушный?

— Да — хотя в раннем детстве было наоборот. А вот уже в тинэйджерском возрасте, когда ему было 16-17 лет, мы немножко стали за Антона волноваться: он такой был … борец. В результате — он закончил школу, поступил в " Санта-Монику колледж", но вдруг в один прекрасный день пришел и говорит: папа, мама, я иду в армию! В "Нэйви". А "Нэйви" — это военно-морские специальные правительственные войска, морской спецназ. А он пошел и записался туда! Я говорю: сынок, да что же это такое? Ну чего тебе не хватает?! Живи, учись — денег у нас достаточно. А он: нет, я хочу быть настоящим мужчиной! Хочу сам себе и всем доказать. И я понял, что если я ему скажу "нет" — мы просто окажемся на разных полюсах, перестанемпониматьдруг друга. Я видел: он принялрешение. И тут, как рояль из кустов, вдруг появился офицер, который завербовал его в армию, — скажем так, рекрутировал: пришел, сел с нами рядом, рассказал, как это все будет.

— Для вас это была трагедия?

— Да нет, почему же? В Америке трагедия — когда ребенок ничего не хочет. Не хочет учиться, работать, покупает наркотики. Ворует, не дай Бог. А когда он хочет чего-то серьезного — это не трагедия.

Армия учит… вежливости

— А вы не боялись тогда, что он отправится куда-нибудь воевать?

— Тогда был… Кувейт, только начался — но дело не в этом. Он же не мог пойти сразу воевать. Он прошел специальный курс молодого бойца в Сан-Диего. В результате, когда мы приехали его навещать, мы совершенно не узнали сына !

Он стал там совсем другим: очень вежливым, научился общаться — не перебивать собеседника в разговоре, учтиво обращая внимание на важные мелочи. Наш дерзкий, "крутой" Антон! Это было потрясающе! В общем — считаю, что благодаря армии он получил, со всех точек зрения, просто идеальное воспитание — потому что там из них всю дурь выбивают. При этом, там очень уважительно относятся к человеку, но могут посадить на две — три неделе в казарме, что называется, света белого не видя, даже без радио — только тренировки, учеба: Yes, sir — No, sir. Приседания, отжимания, все как в кино.

И вот, вспоминал Антон: " как-то мы сидим, — по нашим подсчетам время суток примерно ночь, нас подняли, мы только что отдраили казарму — и вдруг заиграло радио! Запела Уитни Хьюстон. И мы, говорит, заплакали все, — потому что три недели не слышали ни звука из внешнего мира. Такая была страшная муштра. Ребят там так гоняли, что многие просто не выдерживали."Антон выдержал — прошел очень серьезную подготовку и стал настоящим спецназовцем, морским котиком. Познал все беды и победы, был в горячих точках.

— А ему приходилось воевать?

— Воевал, одновременно учился. У него уже не было другого варианта.

— Когда он служил на Гаваях, к нему туда ведь приехала Бренди, его будущая жена?

- Да — девочка, с которой он встречался в Беверли Хиллз — в школе, в старших классах. И они поженились на Гаваях. А мы об этом даже не знали. И вдруг он нам звонит: папа, не падай в обморок Поддержи маму — у нас будет бэби! У Бренди, у нее такая смешанная масть: и афроамериканская кровь, и много разных других — даже есть что-то связанное с Гаваями. При этом, Бренди всегда была не только интересной девушкой, но и — очень правильного воспитания. В армии она не только родила ребенка, но и закончила специальный военно-юридический колледж. Ей за это, кстати, тоже неплохо платили. Потом пошла учиться дальше — в университет. Для их семьи вообще учеба- это главное. Антону как ни позвонишь — у него всегда то study, то экзамены, то -наука… Зато, закончив университет, он возглавил целый департамент химической, бактериологической и радиационной безопасности. И его пригласили на три года в Вашингтон, в академию, пройти спецкурс — что-то типа нашей аспирантуры — после чего профессор, который руководил его работой, предложил ему остаться ассистентом — преподавать там.

Без пистолетов

— Михаил Захарович, а своих сыновей — ваших, уже довольно взрослых, внуков — Антон тоже воспитывает по-военному?

— Скорее — нет, хотя именно "на войне" у него родился мой старший внук Димитрий. А через 5 лет у них родился Ноа — по-русски Ной. Имя ему, кстати, выбрал его старший брат — когда родители еще не решили, как его назвать. При этом, у них дома всегда была совершенно потрясающая система воспитания ! Например — они не покупали детям никакого оружия для игры.

— Хотите сказать, что у двух мальчишек дома не было ни пистолетов, ни пушек, ни танков?!

— Да — но дома, скажем, были сабли из фильма "Звездные войны" — в "кинематографическое" оружие им разрешали играть. Но войны, агрессии дома не было никакой. Хотя родители воспитывают их строго — поскольку сами служили. Во время службы они всей семьей часто переезжали из города в город. У детей, конечно, появлялись друзья в тех школах, где ониучились, —новосновномони были вдвоем. Поэтому онимеждусобой очень дружны! Они занимаются и каратэ, и шахматами, и футболом, и плаванием — а мой старший внук играет на саксофоне. Я ему купил в подарок новенький "золотой" инструмент. Он просто влюбился в этот саксофон! А потом я узнал, что Димитрий играет на нем в школьном оркестре.

— Самостоятельный! Как папа…

— Из Антона и Бренди получились очень хорошие воспитатели: скажем, я даже ни разу не слышал от внуков ни одного не то что грубого — просто "громкого" слова! Они по-настоящему уважительно относятся друг к другу. Расскажу случай: как-то мы с женой приехали к ним в гости в Сан-Диего и все вместе, вшестером пошли в ресторан. Сели за стол: Димитрий рядом со мной, Ной — напротив. Один заказал себе курицу, а другой — сосиски с картошкой "фри". И вот представьте себе диалог детей — младший обращается к старшему: Димитрий, мог ли ты быть столь любезен дать мне попробовать твою картошку? Старший великодушен: конечно, пожалуйста! — хотя в таких случаях дети обычно начинают вредничать. А Ноа в ответ: Димитрий! Не хочешь ли ты попробовать мою курицу? Она потрясающе вкусная! Вот такая беседа. Она меня просто поразила — когда я услышал как дети разговаривают в ресторане: чтобы никто из окружающих не подумал, что они капризные и маленькие. Потому что это стыдно — быть капризным! Вот так их приучили: капризничать очень стыдно.

Современные американцы

— Михаил Захарович, семейное сообщество Шуфутинских — как новый Вавилон: в нем переплелось столько национальностей, традиций, культур, мировоззрений… Скажите — ваша семья религиозна?

— Нет, потому что я рос в такое время, когда это было не принято: быть религиозным. Это было даже смешно в советские годы. Моя жена — христианка, хотя не очень часто ходит в церковь. Может пойти на праздник в русский храм в Лос-Анджелесе,. поставить свечи, но чтобы она молилась там каждое утро, такого не бывает.

Антон и Бренди серьезно к этому относятся. Поскольку они совершенно разные — у Антона две крови смешаны: моей жены и моя, у Бренди — несколько, дети — вообще совершенно непонятно какой национальности — они решили, что они американцы. Но долго думали, какую выбрать религию для себя — наиболее приемлемую. И они выбрали, как это ни странно — иудаизм. Современный. Не ортодоксальный. Они могут, допустим, пойти в синагогу на новогодние праздники — но не ходят каждую субботу молиться. Они — современные американцы. Они считают, что эта религия им больше всего по душе .

— Отмечаете ли вы религиозные праздники, которые объединяют семью?

— Конечно, — это общие религиозные праздники, которые мы все отмечаем в стране, где живем — в определенной степени по инерции. Я знаю, что в Америке очень принято поздравлять друг друга с любыми праздниками — поэтому наверняка мой сын звонил моей жене и два русских человека говорили друг другу: Хэппи Ханука! И Мэри Кристмас все друг другу говорят, и Happy new Year. Думаю, что Антон с семьей зажигал ханукальные свечи — а позже, на Кристмас они наверняка запекали индейку и ходили куда-то в общепризнанные, традиционные места. В общем, я уверен, что это не главное. Важнее — чтобы почитались добрые традиции и дети росли в духе очень уважительном и культурном.

— У нас получился такой семейный разговор. На ваш взгляд — есть что-то самое главное, цементирующее семью?

— Думаю, что родители должны всегда помнить: на них смотрят дети, они — наше повторение. И когда дети становятся взрослыми — мы себя в них узнаем. Поэтому чтобы не разочароваться — неужели я был такой свиньей! — надо детям подавать хорошие примеры, это же так легко! Просто необходимо об этом всегда помнить — и быть немножко добрее, чуть-чуть вежливее, капельку проницательнее. Капельку внимательнее. Это все потом нам обязательно возвращается — с детьми и внуками.

Читайте самое интересное в рубрике "Культура"

Беседовала