Все зависит от ориентации литератора

Отвращение литературных снобов к низким жанрам, сродни презрению аристократии к подлому сословию. Сколько ушат словесных помоев было вылито на Дж. Роулинг, после выхода в свет книг о похождениях Гарри Поттера. Даже церковь ввязалась в войну против «сатанизма». В истории русской словесности был тому уникальный пример. Имя его теперь помнят благодаря Пушкину, с которым «наше всё» был на ножах.

Это в Советские годы появилось определение – «самый читающий народ в мире». Дореволюционная Россия – это не только неграмотная, лапотная и крестьянская, но и не читающая. В начале 19-го века развитие книжной торговли, писал книгопродавец Н.Г. Овсяников, «вообще шло тихо и по недостатку разнообразия книг, и по недостатку на них покупателей: одна только мода иметь в аристократических и богатых домах библиотеки исключительно поддерживала торговлю».

Болеющий за свое дело торговец оставил потомкам описание расклада читающей России по социальному признаку. «Зажиточное купечество ничего не читало, среднее сословие читало мало, а аристократия читала исключительно иностранные книги», - вспоминал Овсяников.

Вспоминаются пушкинские строки о том, и как «учились понемногу», и что читала Татьяна. Думаете, Александр Сергеевич послужил делу просвещения народного? Ошибаетесь. Его произведениями стали увлекаться – в массовом порядке – гораздо позднее. А в первой половине 19-го столетия вкус к чтению придавали роулинги и брауны. Только не переводные авторы, а доморощенные. Одним из них была одиозная фигура литератора Фаддея Булгарина.

Фаддей (Тадеуш) Венедиктович Булгарин (1789-1859) был по происхождению поляком. Небогатым, но родовитым польским шляхтичем. Его отец назвал сына в честь республиканца Костюшки. Однако учился Булгарин в петербургском Сухопутном шляхетском корпусе, где прославился конфликтами с преподавателями и соучениками. Зачисленный в Уланский полк, он принимал участие в военной кампании 1806-1807 гг. против французов. Военной карьеры отставной поручик не сделал из-за своих стихотворных сатир на командира полка или даже на великого князя, бывшего шефом полка.

Через некоторое время Булгарин живет в Ревеле, потом в Варшаве. В Париже он поступает в Польский легион и служит Наполеону , участвуя в походе на Испанию и Россию. В 1813 г. будущий литератор становится капитаном легиона французских улан и кавалером ордена Почетного легиона.

Беспринципность закрепится за ним не только как политическое кредо, но и как литературное.

Пушкин навечно заклеймит его под именем «Видок Фиглярин». Известны многочисленные эпиграммы на этого писателя, написанные Пушкиным. «Если встречу Булгарина где-нибудь в переулке», – рассказывал «солнце русской поэзии», - «раскланяюсь и даже иной раз поговорю с ним, на большой улице – у меня не хватает храбрости». После смерти великого поэта Булгарин припечатал его такими словами: «Жаль поэта, и великого, - а человек был дрянной».

Однако в бытность свою журналистом «Сына Отечества» и «Соревнователя просвещения», Булгарин знакомится с Н.М. Карамзиным, К.Ф. Рылеевым, братьями Бестужевыми, Н.И. Гречем и другими. Булгарин гордится дружбой с А.С. Грибоедовым , а позднее даже опубликует «Воспоминания о незабвенном А.С. Грибоедове», в которых приведет ценные биографические сведения.

В то время, когда грамотная часть населения (например, поместные дворяне) читала «Ведомости», в которых печатались официальные известия, правительственные сообщения, метеорологические сводки, биржевый курс, казенные и частные объявления, Булгарин ориентировался в первую очередь на французскую журналистику и стал родоначальником русского газетного фельетона.

Булгарин – издатель первого в России театрального альманаха «Русская Талия» (1824), в котором также впервые были опубликованы отрывки из «Горе от ума». Он первым стал создавать коммерческие издания в русской журналистике, когда принимал в расчет читательский интерес. При этом его статьи отличались не только занимательностью сюжетов, но и, в духе времени, морализаторством и полемичностью содержания.

Издание альманаха «Северная пчела» - это важнейшая веха в истории русской журналистики. Сегодня статьи в «Пчелке», как ее очень быстро прозвали поклонники, дают исследователям обильный (и подчас единственный) материал по петербургскому быту первой трети 19-го века. Кстати, опять-таки Булгарин ввел в газетный обиход помещение на страницах своих изданий рекламных фельетонов. Из них читатель узнавал что и где следует покупать, в каком ресторане столоваться, в каком магазине одеваться.

Тираж «Северной пчелы» доходил до астрономических по тем временам цифр – 10 тысяч экземпляров. Для сравнения – тираж официоза «Санкт-Петербургские ведомости» колебался в разные годы в пределах 1000 экземпляров. Особенно читаемой оказалась «Пчелка» в провинции. Современник писал, что провинциальные чиновники «ничего не читают, кроме «Северной пчелы», в которую веруют, как в Священное Писание».

До начала 1830-х гг. «Пчела» давала положительные рецензии на произведения Пушкина, но после критики в адрес Булгарина и выходом пушкинской «Литературной газеты», в связи с торговой конкуренцией, политика издания резко меняется. В 1831-1832 гг. Пушкин испрашивал разрешение у Бенкендорфа на издание политической и литературной газеты «Дневник», которая составила бы конкуренцию монополисту на рынке «Северной пчеле». Поэт получил добро, но это предприятие так и не осуществилось.

И в то же время группа литераторов так называемого либерального направления травила Булгарина, возводя на него поклепы, обвиняя в связях с политической полицией, распространяя слухи о его личной жизни, безосновательно критикуя его творчество.

«Все журналы, - сетовал Булгарин, - сколько их не было… начинали свое поприще, продолжали и кончали его жестокою бранью против моих литературных произведений. Нигде еще не представлено доказательств, почему такое-то из моих сочинений дурно, чего я должен избегать и остерегаться. О хорошей стороне – ни помина!»

Причиной тому было не только желание выслужиться перед властью (в конце концов, Пушкин тоже состоял в переписке с шефом жандармов!), но литературная ориентация Булгарина на средние слои населения. «Вся дворня не нарадуется романам Булгарина, - со злостью замечает Н.И. Надеждин, - так и рвет – из рук в руки». А что же по мнению просвещенного критика должен был читать простой мужик? Вспомните, как после злословия по поводу Гарри Поттера , таким критикам утерли нос простым объяснением. Поколение Интернета благодаря этим невзыскательным романам хотя приучается читать книгу. Есть ли другие способы, господа воспитатели?

Ожидать другого в век дворянской культуры, пожалуй, не стоило. Но нам-то какое дело до «мучеников свободы», их постоянных распрей с настоящим просветителем? Не в оправдание дурных личных склонностей Фаддея Булгарина, до которых и дел-то было у его современников, а в памяти литератора и издателя, который поспешествовал делу народного образования.

В некрологе, напечатанном в «Современнике», даже его противники писали, что он «по крайней мере десять тысяч человек приохотил к русскому чтению». Героев отечественной истории нужно знать не только по эпиграммам гениев.