"Убивайте всех - Господь узнает своих"

"Убивайте всех - Господь узнает своих!" Знаете ли вы, откуда пошла эта крылатая фраза, долгие века портившая репутацию Католической церкви? Почему противостояние католиков и "добрых людей" катаров на века стало синонимом жестокости? Что это за движение, отчего Папский престол так на него ополчился? Читайте одну из самых мрачных страниц истории средневековья...

В XII - начале XIII века феодальное общество некоторых стран европейского Юга (Лангедок или Окситания, Каталония и Северная Италия) было не очень похоже на "классический феодализм" северофранцузских земель. В отличие от своих соседей, здешние города обладали широкими правами самоуправления, в котором участвовали представители городской знати и свободных горожан.

Три сословия средневекового общества жили в гораздо более близком соседстве друг с другом, чем во многих других странах Европы. Тому на руку было и бытовавшее в южном обществе представление о равенстве человеческого достоинства всех добродетельных людей (так называемое paratge). В результате на юге Европы сформировалось общество, где люди обращали куда меньше внимания на сословные рамки, чем их северные соседи, а кроме того - располагали куда большей свободой в области личной жизни и обладали традицией религиозной и национальной терпимости.

Неудивительно, что именно на Юге, особенно в Лангедоке (Окситании) получили распространение религиозные движения, чьи взгляды были отличны от тех, которые провозглашала Римская церковь. Наиболее известным религиозным движением здесь были так называемые "катары" (прозвище, данное им их противниками) или "добрые христиане", как они себя называли.

"Добрые христиане" представляли направление так называемого "дуалистического христианства", родственного восточным богумилам. Последние даже образовывали с катарами единую церковную организацию. Катары отвергали большую часть Ветхого Завета, признавая лишь Евангелие, некоторые произведения пророков и ряд христианских апокрифов. Они учили, что человеческие души пленены в материальном мире, созданном злым духом, но могут освободиться от власти демона и соединиться с Богом с помощью особого таинства - консоламентум.

Катары полагали, что не существует иного ада, кроме этого мира, в котором души людей переселяются из одного тела в другое. Это могли быть не только тела людей, но и тела животных. По этой причине, в частности, священству катаров запрещалось употреблять любую пищу животного происхождения, кроме рыбы. «Добрые христиане» верили, что в конечном итоге все души будут спасены, а мир зла разрушен.

Те "добрые мужчины" и "добрые женщины", кто прошел таинство консоламентум, образовывали священство у катаров; те же, кто разделял их веру, но не возлагал на себя строгие обеты "добрых людей", именовались "верными". Добрые Люди (еще одно самоназвание катаров) пользовались большим моральным и религиозным авторитетом не только у своих последователей, но и у католического населения Юга благодаря аскетическому образу жизни ("апостольской бедности") и тому, что своим трудом добывали себе пропитание. Они проповедовали на родном языке паствы и переводили на него Евангелие, в отличие от католиков, изучавших Священное писание на латыни.

Эпизодические преследования еретиков случались и раньше, но в XII - начале XIII веков римская курия перешла к политике систематического преследования оппонентов. При папе Иннокентии III папский легат Петр де Кастельно был направлен ко двору сильнейшего из лангедокских властителей, графа тулузского Раймона VI. Он пытался принудить графа к принятию мер против еретиков, но потерпел неудачу. Дело кончилось тем, что непокорный властитель южных земель в 1207 году был отлучен от церкви.

Но дело кончилось плохо и для папского легата. В 1208 году Петр де Кастельно был убит во владениях графа тулузского. Убийца его остался неизвестен, но Иннокентий III находчиво и, возможно, небезосновательно, обвинил в нем Раймона VI и провозгласил крестовый поход против южных государей как покровителей ереси. Это было настоящей сенсацией - первый в истории Европы крестовый поход против христианских стран и владык!

Когда объединенное войско крестоносцев в 1209 году вступило в окситанские земли, граф тулузский Раймон VI осознал, что рискует оказаться главной мишенью похода. Дабы избежать этой участи, граф поспешно принес покаяние перед церковью и формально присоединился к крестоносцам. По этой причине первый удар был направлен против владений виконта Безье и Каркассона, Раймона-Роже Тренкавеля.

Первым крупным городом на пути крестоносцев был Безье. Рыцари предъявили его жителям ультиматум с требованием выдать проживающих в городе еретиков, но получили решительный отказ. После неудачной вылазки безьерцев крестоносцы ворвались в город и учинили в нем резню, перебив большую часть населения.

Читайте также: Мандеи: древняя ересь "назло всем"

Именно к этой бойне относится знаменитая фраза "Убивайте всех, Господь распознает своих!" Дело в том, что, собственно, катаров в городе было не более 300 человек, но разгоряченные рыцари и, особенно, наёмники-рутьеры резали всех направо и налево. И существует легенда, что, когда наиболее совестливые из них указали папскому легату Арнольду Альмарику на некоторое несоответствие поведения крестоносцев христианскому вероучению, то они получили этот вошедший в историю ответ. Надо заметить, что по своему характеру Арнольд вполне мог выразиться подобным образом. Так, уже достоверно зафиксированы другие его аналогичные высказывания - например, в письме папе Иннокентию III он назвал опустошение Безье «великим и достойным восхищения чудом, что месть Божия совершилась, и все они были убиты».

Вырезав Безье, крестоносцы подступили к Каркассону. Виконт Тренкавель договорился с ними, что граждан выпустят, а рыцари получат сам укреплённый город с замком. Он даже согласился остаться в лагере крестоносцев заложником, пока жители покинут Каркассон, но даже после того, как город оказался в руках рыцарей, Раймона-Роже не отпустили. Его заточили в тюрьму собственного замка, где три месяца спустя он скончался.

Сражения между католиками и катарами продолжались еще несколько лет. Избранный предводителем крестоносцев граф Симон де Монфор взял несколько сильных крепостей и нанес южанам ряд чувствительных поражений. Надо сказать, что христианским милосердием рыцари не отличались: во многих захваченных городах они устраивали беспощадную расправу с еретиками или просто с враждебными им южанами. При взятии Минерва было сожжено сто сорок катаров; после взятия Лавора сожжено около четырёхсот человек, взятые в плен рыцари, защищавшие замок, повешены, а госпожа замка, Гирауда де Лаурак, живьем завалена камнями в колодце. В общем, кроткому духу христианской любви распаленные битвой крестоносцы никак не отвечали.

Но что же наш граф Раймон VI, так удачно "откосивший" от роли "красной дичи" в этом крестовом походе? Как и следовало ожидать, его покорность перед папой была лишь политической уловкой. Он заключил родственный и политический союз с королем Арагона Педро по прозвищу Католик, отличившимся в войнах против мусульман. Прославленный своими подвигами во славу церкви, Педро Арагонский решил защитить Раймона: сперва он пытался заступиться за него перед папским престолом, а затем выступил против Симона де Монфора с оружием в руках.

Сколь сильна была родственная привязанность короля Педро к своему союзнику, видно из того, что его величество отдал за графа жизнь. В битве при Мюре, когда враждебные армии встретились, Педро Арагонский сражался лично в центре боевого порядка и погиб в рукопашной. Известие о его гибели вызвало панику в рядах тулузцев и арагонцев, и они бежали с поля битвы. Крестоносцы победили.

Графу Раймону пришлось спасать жизнь бегством: вместе с сыном он сбежал в Англию, где его пригрел Иоанн Безземельный. В 1214 году Раймон вновь поклялся в покорности Папе Римскому, но на сей раз Святой престол оказался дальновиднее. Четвертый Латеранский собор, прошедший в 1215 году, лишил графа всех прав на земли, а его сыну, который в будущем стал Раймоном VII, оставил только маркизат Прованс.

Однако и после поражения южан при Мюре сопротивление не прекратилось. Многие города, при приближении крестоносцев признававшие власть завоевателей, восставали, как только главные силы врага покидали окрестности. Кроме того, постоянной проблемой Симона де Монфора было то обстоятельство, что рыцари, собиравшиеся для похода, в большинстве своём оставались в войске по феодальному обычаю лишь на сорок дней или на немногим более долгий срок. То и дело ряды крестоносцев таяли даже не от военных потерь, а потому, что рыцари расходились по домам.

Крупнейшим успехом южан стало тулузское восстание 1217 года. Несмотря на то, что крепостные стены Тулузы и часть городских кварталов были разрушены Симоном де Монфором при покорении города, горожане построили новые укрепления и отважно обороняли их.

И снова на сцене появился наш старый знакомец граф Раймон VI. Стоило Тулузе восстать, как он мигом вернулся туда, забыв обо всех клятвах верности Риму. Под Тулузой произошёл главный перелом в ходе первого альбигойского похода, и, как часто бывает на войне, большую роль сыграл случай. В 1218 году в одном из боёв под стенами города камень из городской катапульты убил предводителя крестоносцев. Естественно, после его смерти первый альбигойский поход потерпел крах. А граф Раймон VI прожил в Тулузе еще четыре года, после чего скончался от болезни, так до конца дней своих и проходив под отлучением.

Но Святой престол не собирался сдаваться так просто. И новый крестовый поход на Юг в 1226 году возглавил король Франции Людовик VIII. Страна, разоренная длительными войнами, уставшая от борьбы, не нашла в себе сил для того, чтобы сопротивляться королевской армии, тем более, что король французский имел куда больше сил и возможностей для войны, чем "сборная солянка" крестоносцев эпохи первого альбигойского похода.

Читайте также: Езиды: примирение с Богом для всех

Большая часть Окситании попала под власть короля. Рыцари, обвиненные в покровительстве еретикам, становились изгнанниками - "файдитами"; многие из них продолжали партизанскую борьбу с завоевателями. На покорённой территории вновь стали вводится французские законы, заработал новый религиозный трибунал - инквизиция, который занимался теперь систематической охотой на еретиков. Светским властям вменялось в прямую обязанность поддерживать деятельность инквизиторов.

В начале 1240-х годов в Окситании вспыхнули восстания, направленные против новых духовных и светских властей. Вождями восстания стали Тренкавель-младший и Раймон VII, сын Раймона VI. Сигналом к мятежу стала расправа рыцарей и солдат из гарнизона крепости Монсегюр над инквизиторской миссией вблизи города Авиньонет.

Но королевская армия подавила восстание. Раймон VII был вынужден покориться королю, а в 1244 году, после почти годовой осады был взят Монсегюр. Свыше двухсот катарских верующих, нашедших временное убежище в крепости, были сожжены победителями на костре. В 1255, через 11 лет после падения Монсегюра, сдался Керибюс - последний из свободных окситанских замков. И это был конец окситанской независимости.

Ещё до начала альбигойских крестовых походов католические проповедники и будущие святые Доминик и Франциск создали нищенствующие проповеднические ордена, чтобы возродить престиж католической церкви в глазах мирян. Именно в руки этих орденов (прежде всего, разумеется, доминиканского) уже после смерти их основателей папская курия передала руководство созданным религиозным трибуналом - инквизицией.

В обязанности инквизиции входил розыск и обличение еретиков с последующей передачей их светской власти для наказания. Покровительство еретикам и их укрывательство грозило преследованием и католикам. Свое отношение к религиозному трибуналу выразило окситанское население, метко прозвав инквизицию "Несчастьем". Неудивительно, что первой мишенью восставших в 1240 году стали именно инквизиторы, которые, в конце концов, стали передвигаться по Окситании исключительно под защитой солдат.

Читайте также: Езиды: дорога в потерянный рай

Деятельность новых церковных властей сопровождалась не только религиозными преследованиями, казнями, эксгумацией и сожжением останков уже умерших еретиков, разрушением их домов. Инквизиторы брали на себя и совершенно неподходящие роли грозных феодалов. Так, благодаря протоколам до нас дошло высказывание деревенского старосты: "Чем сжигать еретиков, лучше было бы сжечь инквизитора Фурнье, ибо он требует десятину от приплода ягнят или карнеляж".

Крупным выступлением против инквизиторской миссии стало возмущение горожан Каркассона - так называемое "каркассонское безумие" в 1295 - 1305 годах. Однако оно окончилось неудачей, многие предводители восстания были казнены.

Надо сказать, что далеко не всем католикам нравилось поведение инквизиторов: и сжигание еретиков, и дискредитация общавшихся с ними католиков многим были не по нраву. Например, монах-францисканец Бернар Делисье выступал перед народом с проповедями против инквизиции и даже пытался добиться у короля Франции ее запрета. Однако дело кончилось печально: брата Бернара упекли в тюрьму, откуда он не вышел.

Катарская церковь, пережив тяжёлый удар из-за массовых казней во время крестовых походов, начала было восстанавливаться, когда на нее обрушилась менее кровопролитная, но куда более целенаправленная деятельность инквизиции. Значительное количество проповедников, "добрых мужчин" и "добрых женщины" были казнены после подавления восстания 1240-х годов. Однако в конце XIII - начале XIV веков церковь катаров переживала кратковременный период возрождения. Тайные проповеди, посвящение новых Добрых Людей, симпатия к ним местного населения при сохранившейся неприязни к власти "клириков и французов" привели к распространению катаризма, преимущественно среди крестьян.

Но этот последний порыв был уничтожен инквизицией. Один за другим уцелевшие Добрые Люди были выслежены и сожжены на кострах. В 1321 году был казнён последний из катарских священнослужителей Лангедока - Гийом Белибаст, выданный инквизиции ее тайным агентом, внедренным в окружение Белибаста. Вскоре в Западной Европе не осталось катаров. Их церковь существовала еще некоторое время в Боснии, но в XV веке, после турецкого завоевания, исчезла и там.